6.5.  Равновесие и неустойчивость

Одним из сложнейших вопросов экономической науки яв­ляется проблема желаемой траектории функционирования и эво­люции экономической системы. В этой связи особенно остро вста­ет проблема сочетания равновесия и неравновесия. Два этих фак­тора, бесспорно, взаимосвязаны между собой. Но их вес в существующих экономических теориях различен. Последние пол­века экономисты в основном ориентировались на концепцию рав­новесия [32, 178, 214]. Разумеется, такая ориентация имела место далеко не случайно. Главное основание ее популярности заключа­лось в том, что ориентация на нее обеспечивала проведение эф­фективной экономической политики.

Ключевые моменты концепции общего равновесия хорошо из­вестны, но различными авторами они приводятся не в одинаковой последовательности. Это системная взаимосвязь элементов эко­номической системы; их внутренняя согласованность; равенство спроса и предложения; максимизация потребителями своей инди­видуальной полезности, а фирмами прибыли; равновесие, эффек­тивное по Парето. Точка равновесия обычно определяется в соот­ветствии с правилом, согласно которому малое отклонение от нее возвращает систему к ней. Существеннейшим достижением теории стало установление тесной взаимосвязи между конкурентным рав­новесием и эффективностью по Парето [214, с. 56]. Эта связь охот­но включается ортодоксальными неоклассиками в «жесткое ядро» излюбленной ими теории. Кажется, что найден ключ к пониманию основополагающих закономерностей функционирования эконо­мических систем. Дайте работать рынку, и он все расставит по сво­им, наиболее эффективным, местам.

Первоначально принцип общего равновесия воспринимался в образе «невидимой руки» А. Смита, как объективный факт, лишен­ный нормативно-методологического содержания. От этого пред­ставления пришлось отказаться по целому ряду причин, среди которых следующие две являются, пожалуй, решающими. Во-пер­вых, его не удалось подтвердить экспериментально [24, с. 257—268]. Во-вторых, теперь уже мало кто сомневается, что само по себе со­стояние общего равновесия вообще не устанавливается, его при­ходится проектировать в весьма трудоемких исследованиях. Если модель равновесия выработана и рассчитана, то в соответствии с нею можно обеспечить эффективную в ряде отношений эволюцию экономической системы. Как выяснилось, операциональными

346

Могут быть не только некоторые состояния, фиксируемые данные, но и их равновесные интерпретации. Исследователи сначала рас­сматривают равновесные сценарии, а затем, руководствуясь ре­зультатами наблюдений, определяют необходимость либо их со­хранения, либо отклонения от них. Вся совокупность расчетных цен никогда не наблюдается в эксперименте, и потому их называ­ют неявными. Они выполняют роль ориентиров.

Каким образом идее общего равновесия придается операцио­нальный вес, прекрасно показал Дж. Уэлли [178]. Конструирование сценариев (экономисты называют их моделями) проходит несколь­ко этапов: определяется структура модели, формы используемых функций, выбираются значения параметров, «привязываемые» к известным данным таким образом, чтобы они соответствовали рав­новесному сценарию, для их вычисления используются компью­терные программы. Все это делается ради того, чтобы можно было рассчитать будущие значения параметров из сконструированного, предполагаемого, а не действительного равновесия.

Известную озабоченность вызывает метод калибровки исход­ных данных и их последующая корректировка. Суть метода калиб­ровки состоит в том, что модель специфицируется посредством, как правило, данных одного года. Калибровка не предполагает эко-нометрического оценивания на основе статистических методик. Дело в том, что в прикладных моделях используется столь большое число параметров (иногда несколько тысяч), что их эконометри-ческая обработка потребовала бы нереально большого промежутка времени. Именно поэтому приходится поступиться ее достоин­ствами во имя сохранения богатства структуры модели экономи­ческого равновесия [178, с. 786]. На всех этапах равновесного мо­делирования от разработчика требуется теоретическая проница­тельность, без нее ему не добиться успеха. Что же касается правомерности равновесного моделирования, то в конечном счете она определяется его практической эффективностью.

Исключительным достижением сторонников концепции обще­го равновесия стало ее распространение на случай неопределен­ности. Они получили возможность теоретического понимания эффективного сочетания ожиданий и планов экономических субъ­ектов. В условиях неопределенности эффективность по Парето достигается за счет оптимизации ожидаемой полезности. Сложно­сти прогноза будущего вызывают необходимость развития фью­черсных рынков и рынков контингентных (условных) сделок [214, с. 63].

347

Еще одним этапом развития идеи равновесия стала теория игр. Она перевела ее на плюралистические рельсы. Было выяснено, что не всегда возможна доминирующая стратегия, в которой сущест­вует только одна оптимальная стратегия для каждого игрока вне зависимости от действий других игроков. Равновесие по Парето — каждый игрок не способен улучшить свое положение, не ухудшая положение другого игрока, — также не всегда возможно. Равновесие по Штакельбергу — ни один из игроков не может увеличить свой выигрыш в одностороннем порядке, а решение сначала принима­ется одним игроком и становится известным другому — всегда воз­можно, но оно не очень типично для взаимодействий экономиче­ских субъектов. Равновесие по Нэшу — ни один из игроков не в состоянии увеличить свой выигрыш в одностороннем порядке, меняя свой план действий, — также существует не всегда. Цент­ральным понятием в теории некооперативных игр является рав­новесие по Нэшу, которое в случае несовершенной информации обобщается до байесовского равновесия. «Байесовское равновесие описывается как равновесие по Нэшу, в котором каждый игрок оценивает свой выигрыш как свою ожидаемую полезность, обу­словленную его частичной информацией о состоянии природы» [119, с. 424]. К. Монте видит основной недостаток понятия равно­весия по Нэшу, а также байесовского равновесия в том, что «может существовать множество… точек равновесия. В этом случае не су­ществует ясного способа выбрать между различными возможнос­тями» [Там же, с. 423]. Обилие точек равновесия вынуждает к тща­тельному изучению проблемы координации возможностей. Она преодолевается за счет введения дополнительных ограничений, как правило институциональных, часто имеющих этическое зна­чение. Следует также учитывать, что совсем не обязательно неод­нозначность точек равновесия заслуживает негативной оценки. Ведь речь идет о развитии понятия равновесия, а это обстоятель­ство можно и поприветствовать. Суть дела состоит в том, что все более разносторонними становятся представления экономистов об оптимальности.

Понятия равновесия и оптимальности не противоречат друг другу, более конфликтным является соотношение равновесия и неравновесия. В чисто формальном отношении одно исключает другое. Равновесие имеет место там, где действующие факторы уравновешивают друг друга. В противном случае имеет место не­равновесие. Характеризуя динамику экономической системы, кон­цепт «равновесие/неравновесие» обычно дополняют понятием

348

«устойчивость/неустойчивость». Равновесие системы является ус­тойчивым, если под действием соответствующего фактора она воз­вращается в прежнее состояние. И равновесие и неравновесие может быть как устойчивым, так и неустойчивым. В традиционной экономической теории господствуют идеалы равновесия и устой­чивости. Очевидно, что забвение неравновесия и неустойчивости пагубно. Впрочем, длительное время опасности упомянутого заб­вения недооценивались. Торжествовал тезис, согласно которому неустойчивость не имеет значения (неравновесие принималось, но лишь в его «устойчивом» варианте). Развитие Г. Хакеном и И. При-гожиным синергетической программы в математике, физике и химии поставило в повестку дня вопрос о синергетических эконо­мических эффектах. Синергетическая программа связана с широ­ким классом нелинейных уравнений, который в той или иной фор­ме «захватывает» любую науку, в том числе и экономическую. Для экономической науки синергетика имеет актуальное значение. Это довольно убедительно показал В.-Б. Занг. В его книге [59] читатель найдет обширный список литературы по синергетической эконо­мике. Какие новые методологические ориентиры она намечает?

На наш взгляд, особый интерес представляют следующие поло­жения.

Флуктуации и бифуркации имеют актуальное значение.

Время спектрально.

Хаос достоин понимания.

Параметры порядка имеют микроэкономическую природу.
Все эти положения входят в состав философии синергетики.

В данном случае они представляют особый интерес с точки зрения будущего экономической науки и возможностей экономической политики.

Флуктуации и бифуркации имеют значение. Как показано в ра­ботах синергетиков, в особых точках неустойчивости флуктуации запускают механизм бифуркации, когда в силу незначительного изменения параметров трансформируется ход процессов в качест­венном отношении (преобразуется структура решений дифферен­циальных уравнений). Эффекты, вызываемые флуктуациями, а они, следует отметить, характерны для неопределенностных си­туаций, часто приобретают «лавинообразный» (и в этом смысле макроскопический) вид. Бифуркационно-флуктуационные про­цессы представляются крайне необычными. К счастью, они под­даются изучению. При этом особое внимание уделяют так называ­емому «коллективному» действию факторов. Новостью для эконо-

349

Мистов является их резонансное взаимодействие, вызывающее соответствующие «взлеты» и «падения».

Время спектрально. Эмпирически давно было замечено, что вре­мя бывает равномерно текущим, взрывным, а то и катастрофичес­ким. Синергетики сумели показать, что убыстрение и замедление процессов соответствует решениям соответствующих уравнений. Наличие спектра времен открывает перед политиками разнообраз­ные возможности. Они должны использовать те временные режи­мы, которые полезны. Другие синергетические сценарии необхо­димо, по возможности, подавлять. В этой связи приходится с со­жалением констатировать, что проведенные в начале 1990-х гг. В России преобразования имели катастрофический характер, но осу­ществлялись они без какого-либо учета теории катастроф.

Хаос достоин понимания. Общепринятой дефиниции хаоса не существует. Применительно к экономике его, пожалуй, следует определить как состояние с максимально неопределенным буду­щим. В условиях хаоса предсказание предельно затруднено, но оно, тем не менее, возможно. Как отмечает В.-Б. Занг, «хаос происходит из порядка и некоторых, вполне рациональных, механизмов… По своему смыслу хаос не является абсолютно негативным состояни­ем. Это не только разрушение существующего порядка. Хаос по­тенциально позитивен» [59, с. 311]. Если бы хаотическая система обладала сознанием, то она имела бы основание заявить, что она «забыла» свое прошлое и не знает своего будущего. К счастью, че­ловечество не только помнит прошлое, но в соответствии с ним проектирует еще и свое будущее. В качестве активной силы оно способно придать хаосу определенную структуру, использовать его неопределенностные черты в своих интересах. Все, что относится к хаосу, поддается изучению. Рационализм не останавливается пе­ред ним в беспомощном положении.

Параметры порядка имеют микроскопическую природу. Синер­гетику часто определяют как науку о самоорганизации сложных систем. Системы называются сложными прежде всего из-за нали­чия у них многих степеней свободы. Популярное в науке разделе­ние на микро- и макросостояния связано с различениями числа степеней свободы. В микроэкономике приходится учитывать свое­образие каждого потребителя. В макроэкономике учитываются лишь агрегированные параметры, или стратегические факторы. Соотносительность микро- и макроэкономики всегда считалась трудной для понимания. Похоже, что синергетический подход мо­жет многое прояснить в этом деле. Согласно принципу подчинения

350

Тихонова—Хакена устойчивые моды могут быть подавлены неус­тойчивыми. И как раз они являются параметрами порядков мак­росистем. Становится ясным, почему число степеней свободы со­ответственно макро- и микросистем разительно отличается друг от друга. Есть все основания предположить, что в конечном счете все экономические макроэффекты объясняются ценностно-целевым поведением экономических субъектов. Исследователи имеют воз­можность объяснить не только как происходят макроэкономичес­кие явления, но и почему именно таким образом.

В заключение отметим следующее: как нам представляется, ос­мысление трех «не» — неравновесия, неустойчивости и нелиней­ности — потребует от методологов многих усилий и неординарных решений. В связи с успехами синергетики придется переосмыслить и концепцию оптимальности. Состояние экономической теории предъявляет к методологам все большие требования.

6.6.  ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИЗМЕРЕНИЙ И ПРОВЕРКА ТЕОРИИ

В предыдущих главах и параграфах неоднократно приходи­лось отмечать практический характер экономической теории. Она должна непременно доводиться до стадии ее проверки, а затем и практического использования. Это вроде бы тривиальное обстоя­тельство вряд ли вызывало бы особое внимание, если бы его ос­мысление не предполагало обращение к двум весьма утонченным наукам. Речь идет об экономической статистике и эконометрике, переживающих за последние три десятка лет подлинный бум. Кос­венным свидетельством этого обстоятельства является все более частое присвоение эконометрикам Нобелевской премии. За пери­од с 1969 по 2003 г. Ее лауреатами стали восемь человек (Р. Фишер, Я. Тинберген, Л. Клейн, Т. Хаавелмо, Дж. Хекман, Д. Макфадден, Р. Энгл, К. Грэйнджер).

Провести демаркационную линию между экономической ста­тистикой и эконометрикой непросто, они в ряде аспектов явно перекрывают друг друга. Порой экономическую статистику рас­сматривают как элемент эконометрики, но часто последняя пони­мается в качестве области первой. «Главная цель статистики — по­лучение осмысленных заключений из несогласованных (подвер­женных разбросу) данных» [170, с. 9]. Эконометрика дословно означает наука об измерении экономических величин. Ее главная цель — установить, что можно измерить и что следует измерять, подтверждается ли теория и в какой степени ее целесообразно ис-

357

Пользовать для прогнозов. Эконометрика, подобно экономической статистике, также не может обойтись без разветвленной аргумен­тации по поводу интерпретации данных измерений. Именно ин­терпретационный аспект является общим для двух рассматрива­емых теорий. Но там, где на передний план выходит интерпрета­ция, непременно пробивает час методологии. Строго говоря, и экономическая статистика, и эконометрика находят свое осмыс­ление в методологических дисциплинах, а именно в философии соответственно экономической статистики и эконометрики. Но обе эти теории пока еще не сложились в самостоятельные дисцип­лины, они находятся в стадии становления. Наша задача состоит в вовлечении их основополагающих аспектов в общую философию экономической теории. Интересную попытку в этом направлении сделал М. Блауг [24, с. 67-70].

Он обратил внимание на следующие обстоятельства. Во-пер­вых, гипотеза (теория), признающаяся истинной, выбирается; сле­довательно, всегда есть неисключаемый риск совершить ошибку. Во-вторых, выбор в соответствии с принятой в экономической ста­тистике аргументацией осуществляется между по крайней мере двумя гипотезами (речь идет о гипотезах h0иh1, где H0 — гипоте­за о сходстве, аh1 — гипотеза о различии смысла данных с подвер­гаемой проверке теорией). В-третьих, интерпретация наблюдений невозможна без введения методологических норм, предполага­ющих, в частности, выбор уровня статистической значимости и статистического метода, а также лемм, например знаменитой лем­мы Неймана—Пирсона. Блауг критикует К. Поппера за то, что тот не учел уроки статистической проверки гипотез. Он убежден, что это можно было сделать, ибо такая проверка согласуется с концеп­цией фальсификции Поппера, согласно которой мы выбираем ту гипотезу, которая не опровергнута. Но нельзя не видеть, что при этом концепция фальсификации существенно модифицируется, ей придается вероятностный характер. Мы выбираем ту теорию, которая лучше других согласуется с методологическими критери­ями экономической статистики и эконометрики. Разумеется, и они не даны от века. Если бы Е. Нейман и Э. Пирсон не изобрели лем­му, названную их именами, то ее не было бы. Ее, кстати, нельзя извлечь из эмпирии, в ней заключен огромный потенциал матема­тики. Отметив нормативно-методологический характер основных положений экономической статистики, Блауг не стал обсуждать его соотношение с так называемой позитивной экономической теорией. Согласовать одно с другим едва ли возможно. Если бы

352

Блауг отважился на такое согласование, то он в качестве одного из адептов позитивной экономической теории непременно попал бы в затруднительное положение.

Отметим также, что теория статистической проверки гипотез явно льет воду на мельницу экономического плюрализма. Выбор-то всегда осуществляется между несколькими гипотезами. Так, Н0 может быть неоклассической версией, а H1 — посткейнсианской. Статистическую теорию выбора между теориями на основе гипо­тезы Неймана — Пирсона [241, 223] обычно трактуют как разре­шение дилеммы истинная теория — ложная теория. Но при плю­рализме функция истинности не чужда каждой из теорий. В этих условиях особую значимость приобретает обстоятельство, подчер­киваемое А.Л. Куракиным: «Стремясь всемерно уменьшить веро­ятность одной из ошибок, мы неизбежно будем увеличивать веро­ятность другой. Данная связь является фундаментальным законом, без которого бессмысленно приниматься за оптимизацию реша­емых систем» [85, c. 120].

А.Л. Куракин сделал интереснейшую попытку выявить миро­воззренческие основания теории Неймана — Пирсона. Он показал, что аппарат математической статистики позволяет перейти от тра­диционного подхода к «позитивистскому» [85, c.125] В первом слу­чае рассматриваются условные вероятности P{w/H}, выражающие вероятность Р попадания в ту или иную область опытных данных w при условии истинности гипотезы Нг Во втором случае в выра­жении для условных вероятностей w и Hi меняются местами. P{Hi/w} выражает истинность Hi при условии получения опреде­ленных опытных данных w. Исходным пунктом могут быть как гипотеза, так и опытные данные, с анализа которых обычно пред­почитают исходить в своих размышлениях неопозитивисты. С точ­ки зрения теории познания речь идет о чрезвычайно интересном положении, свидетельствующем о дополнительности двух подхо­дов, двух теоретических восхождений: а) от теории к фактам; б) от фактов к теории. Пункты а) и б) выступают не в качестве альтер­натив, а в качестве дополнений друг к другу.

Что же касается главного урока развития экономической ста­тистики и эконометрики, то он состоит в том, что соотношение теории и данных является в высшей степени нетривиальным и многозвенным процессом. Некоторые его аспекты обсуждаются ниже.

Просматривая литературу по эконометрике, мы обратим вни­мание на статью К. Холдена [200], довольно тщательно выверен -

353

Ную в философском отношении. Он рассматривает шесть стадий эконометрического исследования и, что особенно впечатляет, вся­кий раз выделяет их проблемные аспекты. Именно в таком ключе должен действовать методолог. Последуем за К. Холденом, ком­ментируя его выводы в философском отношении.

Стадия 1. Использование теории, в том числе для определения пе­ременных и классификации их в качестве эндо- и экзогенных. На этой стадии масса проблемных вопросов возникает по поводу выбора корректной экономической теории, отнесения переменных к эндо-или экзогенным способам их измерения.

Стадия 2. Формулировка теории в виде набора уравнений. Огром­ные сложности начинаются уже при выборе вида уравнений. Как бы они ни определялись (обычно выбирается параметрическая ли­нейная форма уравнений), в модель целесообразно включить па­раметр ошибки. Он имеет многофункциональное значение, свя­занное, в частности, с учетом нелинейных факторов, с подчерки­ванием стохастической природы связи и ее типическим характером. Исследователь должен постоянно иметь в виду дилемму смысло­вого и типичного. Типичное в отличие от смыслового предполага­ет известное абстрагирование от индивидуального. Немалые слож­ности связаны также с выбором продолжительности единичного периода. Желательно, чтобы он выражал внутреннюю логику эко­номического процесса, а не доступность данных.

Стадия 3. Получение данных по каждой переменной. Главная про­блема состоит в согласовании статистических рядов с теоретичес­кими понятиями. Сложность здесь заключается в том, что данные собираются государственными службами не для целей научной работы. Как правило, данные пересматриваются, только после это­го они становятся пригодными для научной работы.

Стадия 4. Применение эконометрических методов к данным и уравнениям для получения числовых значений параметров. Очень не­просто провести спецификацию уравнений, учесть альтернатив­ность моделей, оценить их методом наименьших квадратов или каким-либо другим подходящим способом.

Стадия 5. Изучение результатов на их удовлетворительность (применимость) как в экономическом, так и в статистическом от­ношении. Определенные на предыдущих стадиях коэффициенты могут не соответствовать их ожидаемым значениям. Обычно это вынуждает пересмотреть исходную формулировку теории. Должны быть соблюдены статистические тесты, в том числе связанные с условием отсутствия автокорреляции и гетероскопичности.

354

Стадия 6. Предсказание будущих значений эндогенных переменных. Сделанные прогнозы редко принимаются без дополнительных корректировок. Какие-то факторы не были учтены, изменилась экономическая политика, что привело к изменению соотношений генерирующих экономическое поведение переменных. Проверка прогнозов, как правило, выявляет их недостаточность, что иници­ирует ревизию всех рассмотренных выше шести стадий.

Таким образом, придание теории статистической и экономиче­ской основательности выступает как бег с препятствиями, в ка­честве которых выступают методологические альтернативы, без преодоления которых невозможно достичь концептуальных высот. В связи с ними появляются обвинения исследователей в непосле­довательности, в частности в чрезмерном акценте либо на теории, либо на данных. Если имеет место первое, то не обходится без «подгонки данных». Во втором случае от исследователей ускольза­ет концептуальная основательность. Но самое удивительное, что, несмотря на все вышеотмеченные сложности, рост научного зна­ния непременно сопровождается эстафетой триумфов. Пожалуй, наиболее показательным примером в этом отношении является успех, достигнутый в анализе временных рядов с общими трендами [46, 70]. За особый вклад в этот анализ К. Грэйнджер был удостоен Нобелевской премии за 2003 г.

Временной ряд — это значения переменных, относящиеся к некоторой совокупности моментов календарного времени. Исход­ная эконометрическая задача состоит в выделении структуры, обычно в форме некоторого тренда, временного ряда. Различают стационарные, слабостационарные и нестационарные ряды. Вре­менной ряд считается слабостационарным, если порождающий его механизм не меняется во времени, а процесс достиг статистичес­кого равновесия. Если безусловное математическое ожидание, дисперсии и ковариации процесса не зависят от времени и конеч­ны, то процесс называется слабостационарным. При наличии от­клонений от слабостационарности процесс называется нестацио­нарным. Наиболее часто встречающимся и сложным для анализа является особый тип нестационарных процессов — так называемые ряды, стационарные в разностях, или интегрированные ряды по­рядка d. В простейшем случае d = 1. Смысл введения оператора разности первого порядка состоит в том, что ряд yt является неста­ционарным, но его разность yt — yt-1 является слабостационарным случайным процессом. Операторы разности позволяют преобра-

355

Зовать нестационарные ряды в слабостационарные, тем самым как раз и выявляется их неочевидная структура.

К. Грэйнджер первым показал, каким образом может быть вы­яснена коинтеграция интегрированных случайных процессов. В слу­чае изучения связи двух интегрированных первого порядка случай­ных процессов она сводится к оценке посредством ряда тестов уравненияyt = α + βxt [70, c. 43—44]. Для наших методологических целей нет необходимости входить в детали эконометрического ана­лиза временных рядов. Сказанного достаточно для перехода к ме­тодологическим комментариям.

Впечатляет многоступенчатый эконометрический и статисти­ческий анализ временных рядов, приводящий в конечном счете к нетривиальным результатам. В его отсутствие в принципе не уда­лось бы выявить долгосрочную взаимосвязь между экономически­ми переменными. А ведь это является главным назначением эко­номической теории. Весьма показательным выступает также и такой момент. До разработки методов анализа коинтегрированных отношений исследователи часто сталкивались со случаями ложной корреляции между значениями переменных. А это означало, что не удавалось непротиворечиво согласовать различные уровни эко­номической науки, ее концептуальный фундамент и эконометри­ку [70, c. 40]. Желаемая гармония была достигнута, но, разумеется, она не является окончательной. Грэйнджер не без надежды на но­вый рост научного знания, относящегося к временным рядам, от­мечает, «что процесс, посредством которого достигается удовлет­ворительная спецификация модели и затем осуществляется оце­нивание, остается спорным» [46, c. 700]. Показательно, что одну из своих книг он целиком посвятил методологическим спорам по поводу моделирования временных рядов [223].

Итак, многоступенчатость экономической науки (микроэконо­мика — макроэкономика — экономическая статистика — эконо­метрика) предполагает концептуальную основательность и согла­сованность ее составляющих. В этой связи ряд исследователей (Д. Хендри, Дж. Майзон) используют концепт «конгруэнтность экономической модели». «Конгруэнтность, — отмечает Майзон, — требует, чтобы модель соответствовала выборочным данным, ха­рактеристикам системы измерений и априорной теории и чтобы она могла вмещать в себя конкурирующие модели» [103, c.717]. Пожалуй, использование в указанном контексте термина «модель» неудачно. Очевидно, что речь идет о конгруэнтности (согласован­ности) всех структурных составляющих экономической науки,

356

Рассматриваемой как системное целое. Что же касается принципа конгруэнтности, то он нам представляется действительно в высшей степени актуальным. Отметим прежде всего его фундаментальный, «сквозной» для экономической теории характер. Частичная конг­руэнтность не скрепляет элементы экономической науки в единое целое и вырождается в конфирмационизм. Его недостаток Майзон вполне правомерно видит в том, что он сужает поле информации, следовательно, не вся она вовлекается в научный анализ [103, c. 717]. Принцип конгруэнтности не терпит какого-либо искусст­венного сужения. Он связан с требованием удовлетворения любой части и любого элемента экономической науки, в том числе теории и фактов, многозвенному спектру испытаний. Наивное представ­ление о соответствии теории фактам оказывается не у дел. На наш взгляд, конгруэнтность должна восприниматься как фактор, насы­щенный концептуальной силой, проявляющей благодаря усилиям исследователей свой потенциал не иначе как в росте научного зна­ния. Именно в нем проявляется векторный характер концептуаль­ных смыслов экономической науки. Если бы они не существовали, то экономическая наука, пожалуй, вращалась бы в кругу логичес­ких противоречий. К счастью, действительное положение дел не является таковым.