3.5.5. Историческая школа в философии науки

В постпозитивизме Поппера содержится один момент, пробле-матизация которого привела к образованию относительно само­стоятельной области исследования, значительный вклад в которую внесли также И. Лакатос, Т. Кун, П. Фейерабенд. Речь идет об ис­торической школе в философии науки, основным предметом изу­чения которой является динамика научного знания. В наши дни мало кто удовлетворяется представлением о возможности абсолют­ного знания, пребывающего в раз и навсегда достигнутом состоя­нии покоя. От того, как понимается динамика знания, зависит уяснение существа науки. Памятуя об этом, обратимся к наиболее актуальным концепциям представителей исторической школы.

Карл Поппер: частичная тождественность теорий. Он предпо­лагал, что теории сравнимы и как раз в этом заключается их соиз­меримость.

«Предполагая, что истинное содержание и ложное содержание двух теорий t1 и t2 сравнимы, можно утверждать, что t2 ближе к истине или лучше соответствует фактам, чем t1, если и только если имеет место одно из двух условий:

А)      истинное, но не ложное содержание t2 превосходит истинное
содержание t1;

Б)       ложное, но не истинное содержание t1 превосходит ложное со­
держание t2» [147, с. 353]. Теория t2 превосходит теорию t1, если она
по сравнению с нею: 1) делает более точные утверждения; 2) объ­
ясняет большее количество фактов; 3) истолковывает факты более
подробно; 4) выдерживает большее число проверок; 5) предлагает
новые проверки; 6) объединила ранее не связанные друг с другом
проблемы [Тамже, с. 351].

Итак, Поппер предполагал, что сравнение теорий возможно в силу их частичной истинностной тождественности. Не ясно, по­чему две теории применительно к одним фактам могут быть тож­дественными, а за их пределами они же нетождественны друг дру­гу. На наш взгляд, ошибка Поппера состоит в концептуальном отождествлении двух теорий. В концептуальном отношении у двух

161

Теорий нет тождественных частей. Теория t2 ни в одной из своих частей не тождественна t1. Теория t2 имеет над теорией t1 концеп­туальное преимущество, и лишь поэтому она удовлетворяет пере­численным выше шести положениям. Кстати, в этих положениях Поппер, вопреки своему обыкновению, делает акцент не на тео­рии, а на фактах. Такая манера выражения характерна скорее для неопозитивиста, чем для постпозитивиста.

На наш взгляд, Поппер не учитывал, что переход от одной тео­рии к другой предполагает сложный процесс интерпретации. Срав­нение теорий означает, что содержание как достоинств, так и не­достатков t1, может быть проинтерпретировано с позиций t2. Там, где t1 сталкивается с неодолимыми для нее противоречиями, с ними благополучно справляется t2.

Поппер понимал соизмеримость теорий упрощенно, как срав­нение без учета вектора интерпретации, направленного от t2кt1 Он обращает внимание на исторический (поступательный) ряд те­орий (t1 —→ t2), но у него отсутствует научно-теоретический строй:

Стремясь определить истоки экстенсивного подхода Поппера, пожалуй, следует обратить внимание на одну особенность его фи­лософствования: далеко не всегда проводимый им анализ научных теорий обстоятелен. Так, в книге «Открытое общество и его враги» [148, т. 2] Поппер обрушивал шквал критики на марксизм, но об­ходился без тщательного анализа его экономической теории с ее главным концептом, абстрактным трудом. В книге [146] он, обра­щаясь к сложнейшим вопросам квантовой механики, умудрялся обойтись без анализа ее символического формализма, а это необ­ходимо было сделать.

Между наукой и философией науки существует очень тесная связь. Стоит ее ослабить, как тотчас зазор между ними становится столь большим, что философия науки, теряя свой былой статус, переходит в стадию метафизики. Последняя в отличие от филосо­фии науки оперирует общими декларациями там, где требуется утонченный научный анализ. На наш взгляд, даже высшему авто­ритету в области философии науки — Попперу не всегда удавалось соблюсти необходимую дистанцию между нею и метафизикой.

Имре Лакатос: история науки — это эстафета научно-исследо­вательских программ. Попперовский анализ науки нашел под­держку и критику у И. Лакатоса. Он решил создать теорию истории науки, которая отсутствовала у Поппера [88, с. 246]. В связи с этим Лакатос ставил во главу угла концепт «научно-исследовательская

162

Программа» (НИП). НИП — это ряд теорий с одними и теми же методологическими принципами и основными задачами (твердое ядро программы) плюс их изменчивая часть (защитный пояс) [89, с. 135—136]. Реализация программы выступает как сохранение твердого ядра в неприкосновенности (отрицательная эвристика), дополненное выдвижением проблем, догадок, опровержением ано­малий (положительная эвристика). Смена НИП не является сию­минутным процессом. Ее ядро значительно устойчивее защитно­го пояса. Под удар дискредитирующих данную НИП факторов в первую очередь попадает ее периферия, играющая роль защитного пояса. Разрушение ядра программы означает катастрофу всей НИП. До этой катастрофы НИП проходит разные стадии, в том числе регресса и прогресса. История развития науки — это не прос­то эстафета теорий, а последовательность научно-исследователь­ских программ.

Для выделения «жесткого ядра» есть лишь один способ — опре­делить инварианты того семейства теорий, которое избрано для анализа. Допустим, вы выяснили, что во всех трех экономических теориях T1, T2, T3 (мы в отличие от Поппера предпочитаем обозна­чать теории заглавными буквами!) Используются следующие поло­жения: a) основные экономические параметры интерпретируются как предельные величины; б) считается, что на рынке существует равновесие, совпадающее с оптимумом по Парето; в) использует­ся модель рационального вывода. Но есть и различия между тео­риями: в T1 допускается, а в T2 не разрешается частная собствен­ность на ресурсы; в T3 рассматривается теория международной торговли, о которой нет речи в T1 и T2. К тому же каждая из теорий имеет выдающихся сторонников, которые расходятся во мнении относительно многих положений, используют различные упроща­ющие приемы («допустим, что …» ). Таким образом, положения a), б), и в) образуют ядро, а разброс мнений, вспомогательных гипо­тез, объектов исследования составляют оболочку ядра данной НИП, в которой читатель, очевидно, давно уже распознал нео­классику. Представление о неоклассической НИП будет актуаль­ным до тех пор, пока в наличии будут инварианты a), б) и в). Мож­но допустить, что развитие экономической науки вынудит отка­заться сначала от в), а затем и от б). Но лишь когда будет «разбито последнее зеркало» — a), неоклассическая НИП будет окончатель­но разрушена.

Как правило, в экономических направлениях, а они представ­ляют собой своеобразные НИП, можно выделить «последнее зер-

763

Кало», наиболее основополагающий принцип. В классике это тео­рия стоимости, в марксизме — принцип двойственности заклю­ченного в товаре труда, в кейнсианстве — требование предвосхищения будущего.

Концепция НИП имеет большое значение по крайней мере в двух отношениях. Лакатос обратил внимание, во-первых, на струк­туру науки в целом, во-вторых, на строение каждой отдельной тео­рии. Идея о том, что любая отдельная теория непременно входит в кластер теорий, и нова, и необычна. Интересна также мысль об относительной устойчивости теории, до некоторых пределов она способна выдерживать критические удары, проверки, фальсифи­кации. Лакатос прав, по сравнению с теорией Поппера его фаль-сификационизм является более утонченным.

Но при всех ее достоинствах концепцию НИП нельзя считать теорией истории науки. Дело в том, что представление о НИП не отменяет фундаментального научного факта: элементарной кон­цептуальной единицей науки является не что иное, как теория. Относительно теории НИП — укрупненная единица, кластер тео­рий. Продуктивное исследование не должно ограничиваться НИП, оно вынуждено обратиться к их структурным единицам, а ими яв­ляются теории. Углубленный анализ непременно должен дойти до динамики теорий, в противном случае он потеряет в концептуаль­ной содержательности и основательности.

На наш взгляд, теория истории науки выступает как двухста-дийный процесс: исторический ряд теорий дополняется их строем. Переинтерпретация ряда теорий в их строй как раз и является серд­цевиной теоретического постижения философии науки. Лакато-совская история научно-исследовательских программ не доходит до этой сердцевины. Она, по сути, не рассматривает соотношение теорий, относящихся к различным научно-исследовательским про­граммам.

Томас Кун: концепция научных революций. Подобно Лакатосу, Т. Кун членит науку не на отдельные теории, а на более объемные образования, которые он называл парадигмами (от греч. Paradig-та — образец, пример). Термин «парадигма» обозначает всю сово­купность убеждений, ценностей, технических средств и т.д., кото­рая характерна для данного сообщества. С другой стороны, он указывает на один вид элемента в этой совокупности — конкрет­ные решения головоломок, которые, когда они используются в качестве моделей или примеров, «могут заменять эксплицитные правила как основу для решения неразгаданных еще головоломок

16_

Науки» [84, c. 272]. Итак, Кун придает парадигме двоякий смысл — социологический и конкретно-научный. Именно в указанных двух смыслах концепта «парадигма» он видит свой основной вклад в философию науки [84, с. 272]. Но почему научное сообщество стремится к парадигмам? Потому что их использование приводит к успеху скорее всего [Там же, с. 45]. Как видим, концепт «пара­дигма» вырастает у Куна из прагматических корней. Парадигме придается инструментальный характер.

Руководствуясь парадигмой, ученые наводят порядок в науке. Так они приходят к нормальной науке, стандарты которой излага­ются в учебниках. Те явления, которые не вмещаются в коробку нормальной науки, в сущности, вообще упускаются из виду. Кажет­ся, что это явный урон. Но надо учитывать и преимущества пара-дигмальной науки: она позволяет исследовать тот или иной фраг­мент природы детальнее и глубже, чем это было бы возможно при других обстоятельствах [Там же, с. 46]. Нормальная наука позволяет решить многие головоломки, причем с максимальным успехом. Постепенно, однако, облако неразрешимых аномалий вокруг нее уплотняется, это приводит к кризису, наступает час теоретической революции, наука становится экстраординарной. В условиях кри­зиса нет другого выхода, как отказаться от парадигмы. Но отказ от одной парадигмы есть решение принять другую парадигму. Прини­мается та парадигма, которая позволяет достичь большего успеха. Выбор новой парадигмы определяется в решающей степени мак­симами, нормами, ценностями. При этом надо отличать стандарт­ные критерии оценки адекватности теории, такие, например, как точность, непротиворечивость, область приложения, простота и плодотворность, от факторов, зависящих от индивидуальной био­графии и характеристики личности. Критерии выбора Кун квали­фицирует как ценности. Главный его вывод состоит в том, что вы­бор парадигмы определяется ценностями. Сторонники конкуриру­ющих парадигм никогда не преследуют одни и те же цели, они руководствуются разными неэмпирическими допущениями. А по­этому «конкуренция между парадигмами не является видом борьбы, которая может быть разрешена с помощью доводов» [Там же, с. 195]. В силу тех же неэмпирических, т.е. Неустанавливаемых пу­тем верификации или фальсификации, допущений ученые, рабо­тающие в различных парадигмальных областях, видят вещи по-раз­ному и говорят на неодинаковых языках (теории несоизмеримы).

Переходим к критическому анализу философии науки Т. Куна. Парадигмы Куна отчасти похожи на НИП Лакатоса, те и другие

765

Проходят периоды нормального и кризисного (революционного, экстраординарного) существования. Важное отличие парадигмы от НИП состоит в том, что она содержит широкий спектр субъек­тивных предпочтений, игровых моментов, всего того, что Кун на­зывал «социологией» (не путать с социологией как наукой!). Для Лакатоса все содержимое НИП поддается рациональной дискуссии (эта позиция идет от Поппера). Парадигмы же в их куновской ин­терпретации выходят за пределы рационального анализа. На час­тые обвинения в иррационализме Кун реагировал крайне болез­ненно, справедливо полагая, что его оппоненты не могут толково объяснить существо выдвигаемых против него обвинений. Суть обсуждаемой ситуации нам видится в следующем.

Кун — довольно типичный прагматист (сам он никогда не оп­ределял сколько-нибудь точно свою философскую позицию). В ка­честве прагматиста он не избежал крайностей холизма. Выразилось это прежде всего в том, что Кун не членил науки на отдельные дисциплины и крайне небрежно обращался с термином «цен­ность», который он соотносил и с методологическими принци­пами, и с субъективными предположениями, и с устоявшимися нормами исследовательской деятельности. Если бы Кун исходил из деления науки на физику (предмет его рассмотрения), психоло­гию, социологию и т.д., развел в различные стороны понятия фи­зики и ценности гуманитарных наук, не отождествлял ценности с методологическими положениями, то перед ним открылась бы перспектива содержательного научного анализа, после чего, надо полагать, обвинения его в приверженности к иррационализму от­пали бы. Но Кун этого не сделал, а потому его концепция парадигм далеко не безупречна.

На наш взгляд, основными достоинствами философии науки Куна являются: 1) антикумулятивная модель развития науки (име­ется в виду, что этот процесс не сводится к непрерывному накоп­лению знания, а включает стадии научных революций); 2) подчер­кивание особой роли образцов (парадигм) научной деятельности; 3) привлечение внимания к необходимости рассмотрения не толь­ко отдельных наук, но и того целого, которое они образуют.

Пол Фейерабенд: концепция пролиферации и несоизмеримости теорий. Фейерабенда чаще всего называют изобретателем концеп­ции методологического анархизма. Но, как он сам отмечал, основ­ным положением его «концепции является принцип пролиферации, который призывает создавать и разрабатывать теории, несовмес­тимые с общепринятыми точками зрения, даже если последние явля-

166

Ются в высокой степени подтвержденными и общепринятыми» [180, с. 420]. Под пролиферацией понимается размножение теорий; чем их больше, тем лучше. Фейерабенд мечтал об океане теорий (аль­тернатив). Как сторонник идеи пролиферации он выступал за ме­тодологический плюрализм и против методологического монизма. К идее пролиферации ведет, например, такая аргументация. Фак­ты теоретически относительны (вспомните принцип онтологичес­кой относительности Куайна), и вместе с тем предсказания теории никогда не соответствуют с абсолютной точностью эксперимен­тальным данным. В этих условиях вполне уместно выдвижение теоретической альтернативы. Наличие двух и более теорий позво­ляет их сторонникам вести критическую дискуссию, что в конеч­ном счете будет решающим образом содействовать успеху научно­го дела, в том числе и его экспериментальной составляющей. Одна теория — хорошо, две — лучше, десять — еще лучше и т.д. Ясно, что в свете принципа пролиферации куновская нормальная наука невозможна, ее наличие свидетельствовало бы о профессиональ­ной тупости ученых.

В приведенном выше определении принципа пролиферации Фейерабенд называл теории несовместимыми. Он явно стремился обеспечить эффективность науки. Если теории были бы совмести­мыми, то они слились бы в одно целое, а это свидетельствовало бы о несостоявшейся пролиферации. Выходит, что теории должны быть своеобразными альтернативами. От идеи несовместимости теорий мысль Фейерабенда переходит в идею несоизмеримости те­орий, отсутствия соответствия между ними. Согласно тезису Куна — Фейерабенда теории несоизмеримы, и прежде всего пото­му, что у них различные понятия. Даже если формулы двух теорий в символьной записи совпадают друг с другом, они тем не менее в понятийном отношении отличны. Кун приводил пример из физи­ки, мы приведем из экономики. Известная формула количествен­ной теории денег mv = pq может использоваться как неоклассиком, так и кейнсианцем, но при этом они не вкладывают в m, v, p, q один и тот же смысл.

Фейерабенд не мог всецело последовать за Куном, он был согла­сен с ним, что теории несоизмеримы. Но Кун признавал наличие образцовых теорий, а это уже было для Фейерабенда неприемлемым. Он стремился избежать всякого диктата одной теории над другой. Фейерабенд считал, что поскольку теории несоизмеримы, постоль­ку каждая из них хороша по-своему. Несоизмеримые теории можно использовать для целей их «взаимной критики» [180, с. 433].

16_

После изложенного выше нетрудно понять истоки скандально известного лозунга Фейерабенда «anything goes» (варианты перево­да: «все сгодится», «все дозволено», «делай что хочешь»). Сущест­вует лишь один абстрактный принцип, «который можно защищать при всех обстоятельствах и на всех этапах человеческого разви­тия, — допустимо все» [179, с. 159].

В какой степени можно согласиться с принципом «все дозволе­но»? Два обстоятельства достаточно бесспорны: 1) каждый человек волен интерпретировать так, как ему заблагорассудится; 2) любые теории, в том числе мифы, религии, небеспочвенны и, как прави­ло, уже в силу этого содержат тот или иной позитивный момент. Положения 1) и 2) совместимы с тезисом «все дозволено», но с ним не согласуется положение 3): теории соотносительны в рамках на­учно-теоретического строя. Асимметрия между сопоставимыми теориями опровергает и тезис о «взаимной критике», и тезис «до­пустимо все». «Взаимная критика» не получается, ибо интерпрета­ция течет только в одну сторону, от развитой теории к менее раз­витой (T2 —→ T1); интерпретация T 1 → T2 бессодержательна. T2 —→ T1 опровергает также тезис о несоизмеримости теорий, которому Кун и Фейерабенд придали формальный характер постольку, поскольку они исключили из сферы соизмеримости теории с неодинаковым понятийным составом.

Тезис «все дозволено» уже по характеру своей формулировки нарушает каноны науки. Правомерен вопрос: все дозволено при каких условиях, когда? Все ли дозволено при, например, восхож­дении на гору (читай: в стремлении к высотам знания)? Остроум­ному читателю мы предлагаем объяснить парадоксальную одно­типность двух выражений: «Я лгу» и «В теоретической области все дозволено».

Рассмотрим в заключение текста о Фейерабенде его знаменитую анафему разуму: «Так будь же он проклят!..» [179, с. 322]. Он счи­тал, что освобождение науки от таких иррациональных моментов, как предрассудки, страсти, самонадеянность, приводит к абстракт­ным чудовищам типа Обязанности, Долга, Морали, Истины [179, с. 321—322]. Фейерабенд полагал, что его методологический анар­хизм противоречит всем формам государственного тоталитаризма. К сожалению, он не оказался в состоянии подкрепить свои эпа-тажные заявления актуальным анализом гуманитарных наук, в том числе научной этики.

Итак, основное достижение Фейерабенда — концепция проли­ферации теорий. Актуально, что без пролиферации теорий научное

768

Творчество затухает. Разумеется, призыв к пролиферации теорий не должен возводиться в абсолют. Размножение «злокачественных» теорий неизбежно приводит в науке к «онкологическим заболева­ниям».

Подведение итогов. Актуальные выводы по поводу динамики научного знания суть следующие:

Теорию всегда можно подправить (У. Куайн);

Теории частично тождественны друг другу и частично нетож­
дественны (К. Поппер);

Наука выступает последовательностью научно-исследователь­
ских программ (И. Лакатос);

Наука есть смена парадигм, периоды нормальной науки сме­
няются научными революциями (Т. Кун);

Эволюция науки реализуется в пролиферации теорий (П. Фейер-
абенд).

Позитивные и негативные аспекты теорий ведущих представи­телей исторической школы отмечены в тексте параграфа. Там же было выяснено, что все они получают свою исчерпывающую ин­формацию не иначе как на основании концепций научно-теоре­тического ряда и строя:

Развитие науки реализует проблемный исторический ряд тео­
рий (T1 → T2 →T3);

В  концептуальном  осмыслении  научно-теоретический  ряд
трансформируется в научно-теоретический строй (T3 =>  T2 =>