6.4.  Время, циклы и экономическая теория

Неопределенность и риск тесно связаны с проблемой време­ни. Бесспорно, что в экономической деятельности человека время является важнейшим фактором. Как известно, время причастно к любой форме процессуальности, а значит, и к экономическим про­цессам. Но есть еще одно важнейшее обстоятельство, определя­ющее особо высокий уровень актуальности проблемы времени в экономике. Экономическая наука относится к классу прагмати­ческих дисциплин. Во всех этих науках будущее не является авто­матическим результатом развертываний потенций настоящего. Оно проектируется, а лишь затем реализуется из потенций насто­ящего. В этой связи будущему придается в аксиологических науках значительно большее значение, чем, например, в естествознании. Таким образом, особая актуальность проблемы времени в эконо­мической науке определяется в значительной степени ее прагма­тическим статусом.

Отметив актуальность проблемы времени, мы вынуждены так­же указать, что при ее осмыслении исследователи встречаются со значительными трудностями. Именно в таких случаях является весьма желательным подключение к анализу методологии. Обзор соответствующей литературы убедил нас в том, что наиболее акту­альными в понимании проблемы экономического времени явля­ются следующие темы:

Специфика экономического времени;

Время и циклы;

Время и экономическая теория.

Специфика экономического времени. Эпохальные работы А. Эйн­штейна, связанные с созданием сначала специальной, а затем и общей теории относительности, инициировали буквально во всех науках вопрос о специфике того времени, которое фигурирует в них, будучи обозначенным символьным знаком t. При этом пред­ставители самых различных наук попали в исключительно затруд­нительную ситуацию. Эйнштейн показал, что не существует еди­ного мирового времени, нависающего, подобно року, над челове­чеством. А между тем во всех нефизических науках по-прежнему используется представление как раз о таком времени. Получается, что, например, экономисты заимствуют из физики понятие, кото­рое не является экономическим. Это обвинение можно отвести за счет следующей аргументации. Эйнштейн учел очень тонкие эф­фекты, которые в мире экономических явлений несущественны.

340

Экономисты используют, дескать, не концепцию единого миро­вого времени как реального сущего, а идеализацию последнего, которая получается за счет абстрагирования от несущественных для экономики аспектов физического времени. На наш взгляд, та­кая аргументация должна быть отчасти принята. Но она никак не отменяет следующего проблемного вопроса: «Какое время изуча­ется (осмысливается) посредством экономической теории — фи­зическое или экономическое?»

Этот вопрос крайне неприятен. Физическое время изучается, по определению, физикой. При существующем состоянии эконо­мической науки ее представители вынуждены утверждать, что они также изучают… физическое время. Но, может быть, то время, с которым имеют дело экономисты, не является физическим? Увы, поскольку оно измеряется в тех же самых единицах, что и физи­ческое время, а именно в секундах и в производных от них вели­чинах (месяцы, годы и т.д.), то оно должно быть признано по сво­ей природе физическим. Если бы экономистам удалось показать, что экономическое время отличается по своей природе от физиче­ского времени и, следовательно, измеряется не в секундах, а в ка­ких-то специфических экономических единицах, то их логика была бы безупречной. Но такого рода обоснование отсутствует. Эконо­мическая наука, равно как и все другие нефизические науки, не­далеко ушла от концепции единого универсального (физического) мирового времени, выступающего по отношению к экономичес­ким явлениям в качестве экзогенной сущности.

Дальнейшая логика изложения строится таким образом. Во-первых, мы покажем провал одной грандиозной попытки выразить специфику экономического времени. Во-вторых, попытаемся из­влечь из нее соответствующие философские уроки.

В экономическую науку проблема времени вошла вместе с тео­рией трудовой стоимости. Труд создает стоимость. Следовательно, в той степени, в какой рабочее время является мерой труда, оно также выступает и мерой стоимости. Эта логика нашла довольно неожиданное развитие в теории К. Маркса, который был очень чувствителен к проблеме времени. По Марксу, двойственность труда (конкретный/абстрактный труд) находит свое проявление в двойственности рабочего времени (индивидуальное/общественно необходимое время). Экономическое время выступает у Маркса как общественно необходимое рабочее время, измеряемое в день­гах. В предисловии к первому изданию «Капитала» Маркс отмечал, что форма стоимости получает свой законченный вид в денежной

347

Форме [108, с. 6]. Так как в теории Маркса фигурируют две формы рабочего времени, то он получил возможность отличать экономи­ческое время от физического. Первое в отличие от второго изме­ряется не в секундах (часах, днях и т.д.), а в денежных единицах. Логика марксизма, по-настоящему адекватная его основаниям, особенно принципу двойственности, требует четкого различения как конкретного и абстрактного труда, так и их временных харак­теристик. Согласно этим основаниям противоположные стороны признаются в принципе несводимыми друг к другу.

Впрочем, сам Маркс в соблюдении принципа двойственности не был последовательным. Он отрицал любую попытку редуциро­вания меновой стоимости к потребительной, но когда дело дохо­дило до двух форм рабочего времени, то он одну из них сводил к другой. Время абстрактного труда Маркс называл по-разному: и общественным рабочим временем, и общественно необходимым рабочим временем (потребным для производства тех или иных то­варов). Во всех случаях, когда ему приходилось излагать свою тео­рию в деталях, он интерпретировал общественное рабочее время как общественно необходимое, т.е. Как рабочее время, надобное для производства товаров в среднем. В итоге денежные единицы (доллар, рубль) сводились к усредненным часам. Если бы Маркс обосновал нередуцируемость общественного рабочего времени календарному рабочему времени, то его можно было бы посчитать первооткрывателем специфики экономического времени. Но, к сожалению, критики не выдерживает понимание Марксом не только природы общественного рабочего времени, но и принципа двойственности труда. Как уже отмечалось в параграфе 4.2, этот принцип несостоятелен, а значит, и ориентация на него при по­пытке обосновать специфику экономического времени также не­состоятельна. Отсюда, разумеется, не следует ущербность самой идеи специфики экономического времени, ибо альтернативное ей воззрение ведет, пожалуй, прямо в лоно физикализма.

Время всегда является интегральной характеристикой процесса от его зарождения вплоть до окончания. Применительно к эконо­мическому времени суть дела нам представляется следующей. Субъект S, руководствуясь ценностью V, совершает во имя дости­жения цели R ряд поступков D1, D2,…,Dn. Количественной интег­ральной мерой ряда поступков выступает экономическое время tэк. Каждая новая порция экономического времени t™ (/=1, 2,…, n) увеличивает его суммарную величину. Чтобы подсчитать tэк = ∑tэк, необходимо руководствоваться определенной экономической те-

342

Орией, которая толкует о связи ценностей, целей поступков и их временных параметров.

Вышеприведенная логика обоснования реальности экономиче­ского времени, надо полагать, должна вызвать возражение по­стольку, поскольку вроде бы ничего подобного ей в экономических теориях не присутствует. Но присмотримся к ним внимательнее. Товары, услуги, экономические акции исчисляются в денежных единицах. Цены и производные от них величины как раз и имеют искомый интегральный характер. Может быть, Маркс гениально угадал, что деньги и есть экономическое время? Если деньги есть экономическое время, то становится понятным, почему в эконо­мической теории нет прямого упоминания об экономическом (не­физическом) времени. Оно присутствует там, но в форме денег.

Что касается природы денег, то ее понимание также оставляет желать много лучшего [104, с. 356—359]. В частности, никак не объ­ясняется, почему все множество товаров и услуг можно измерять одной мерой. На наш взгляд, объяснение этому феномену может дать теория ожидаемой полезности в ее многокритериальном ва­рианте. Суть дела видится в том, что все многообразие критериев сводится к одному (обобщенному) критерию. Как нам представ­ляется, методологам еще не раз придется обращаться к вопросу о специфике экономического времени. В нем все еще содержится много неясностей, которые ждут своего разрешения.

Время и циклы. Весьма часто проблема времени выступает как представление о периодах и циклах. Основополагающее значение имели в этой связи труды А. Маршалла. Он подчеркивал, что фак­тор времени является «источником многих величайших трудностей в экономической науке» [113, т. 1, с. 174]. Надо было понять, каким образом эти трудности могут быть преодолены. В этой связи он варьировал длительность периодов, вовлекаемых в анализ: крат­кий, долгий, очень долгий, мельчайший отрезок времени [113, т. 2, с. 12]. Получался спектр разных по календарной длительности эко­номических периодов (отрезков). Периодичность (цикличность) экономического процесса указывает на его важнейшие структур­ные особенности, которые тщательно изучаются. Классиками в этой области наряду с К. Марксом и А. Маршаллом считаются К. Виксель, Н.Д. Кондратьев, Й. Шумпетер, К. Жюгляр, Ф. Фон Хайек.

По мнению Р. Аврамова, «однажды выделенный цикл превра­щается в особый вид хронологии. Экономическое время начинает измеряться не в годах, а в циклах» [1, с. 64]. Если экономический

343

Процесс формируется из регулярно следующих друг за другом цик­лов, то их счет действительно дает определенную информацию о его количественной мере. Но вряд ли этот счет следует отождест­влять непосредственно с измерением экономического времени. Дело в том, что нуждаются в осмыслении сами временные пара­метры циклов. К тому же следует учитывать, что экономические циклы никогда не бывают полностью тождественными друг другу. А это означает, что они не могут быть приняты за единицу измере­ния. На наш взгляд, сложная проблема специфики экономического времени не сводится к цикличности экономических процессов.

Что касается движущих сил экономических циклов, то за по­следние два десятка лет они были существенно прояснены [19, 58], особенно благодаря усилиям «новых классиков» и «новых кейнси-анцев». К двум представителям первых, Нобелевским лауреатам 2004 г. Ф. Кюдланду и Э. Прескотту, успех пришел благодаря ана­лизу динамических стохастических моделей общего равновесия с позиций концепции рациональных ожиданий. Согласно их иссле­дованию главной причиной циклов является прогресс технологии, сопровождаемый колебаниями других экономических факторов. Особенно замечательно, что удалось объяснить многие макроэф­фекты микроэкономическими основаниями. «Новые кейнсианцы» (Г. Мэнкив, Д. Ромер, В. Бернаике) в ряде пунктов существенно дополняют теорию «новых классиков». Они обращают особое вни­мание на роль процессов вне точек равновесия. Показательно, что обе спорящие стороны, по-разному оценивающие роль рынков и государства, тем не менее имеют много общего, в частности они руководствуются теорией рациональных ожиданий и постулатами оптимального поведения [58, с. 151]. Применительно к проблеме экономического времени успехи, достигнутые в объяснении дело­вых циклов, показывают, что ее осмысление достигается не пос­редством какой-то особой экзотики, а в составе экономических теорий.

Время и экономическая теория. Главная идея заключительного раздела параграфа состоит в том, что всякая экономическая тео­рия, кроме всего прочего, является также и теорией экономиче­ского времени. Нет такой теории, в которой отсутствовало бы вре­мя. В забвении фактора времени часто обвиняют Л. Вальраса. «Чтобы достичь общего равновесия, — считал Г. Шэкл, — будущее время должно быть исключено из анализа. Общее равновесие, при котором действие любого лица предпринимается в условиях пол­ной информации, возможно лишь в мире, лишенном временного

344

Измерения, в мире одного мгновения, в мире без будущего» [211, с. 69]. Сказано излишне резко. В схемах Вальраса будущее присут­ствует, но оно является таким же, как настоящее. Синхрония Валь­раса содержит время, но в ней нет диахронии. Достоинство идей Вальраса применительно к проблеме экономического времени со­стоит в ее увязывании с концепцией оптимальности. О том, что экономическое время содержит черты оптимальности, мир узнал благодаря именно Вальрасу. Разумеется, многие черты экономи­ческого времени в исследованиях Вальраса не нашли своего выра­жения.

Благодаря теории Дж.М. Кейнса экономисты познакомились с неопределенностями и вероятностными аспектами времени. По­надобилось не одно десятилетие, прежде чем эти аспекты нашли максимально емкое на сегодняшний день осмысление в теориях рациональных ожиданий и ожидаемой полезности. Не входя в тон­кости этих теорий, отметим лишь, что в них экономическое время предстает насыщенным ценностно-целевыми аспектами, причем во всем многообразии феномена неопределенности. Во избежание недоразумений необходимо четко определиться с вопросом о спе­цифике того времени, которое фигурирует в экономических тео­риях. В этой связи нам представляется актуальным следующее различение.

Физическое время как таковое экономистов не интересует. Ни один из них не станет выписывать формулы физических теорий. А вот экономическая относительность физического времени явля­ется уже непосредственной прерогативой экономистов. Речь идет о вменении экономических ценностей календарному времени. Суть дела состоит в том, что оно в состоянии представлять эконо­мические ценности в символической (знаковой) форме. Наконец, представляется резонным не упускать из виду экономическое вре­мя как таковое, выступающее количественной мерой экономиче­ских процессов и выступающее в форме денег.

В заключение отметим следующее: краткий обзор путей разви­тия в экономической науке проблемы времени показывает, что она насыщена дискуссионными вопросами, продуктивное обсуждение которых предполагает среди прочего и методологическую компе­тентность. Наиболее актуальным нам представляется вопрос о спе­цифике экономического времени. Но именно ему уделяется, как правило, незначительное внимание. На наш взгляд, широко рас­пространенное отождествление экономического времени с кален­дарным временем есть не что иное, как рецидив натурализма.

345