6.2.  Функция Полезности

Главная идея предыдущего параграфа состояла в том, что для теоретического человека решающее значение имеют обоснование и счет. В этой связи нет никакой ошибки в том, чтобы теоретичес­кого человека считать рациональным. Концепт рационального человека является конкретизацией концепта теоретического чело­века. Учет взаимосвязи двух рассматриваемых концептов избавля­ет от бессмысленного противопоставления рационального челове­ка иррациональному. Сторонники иррационализма не в ладах с теоретическим подходом. Вместо того чтобы теоретически истол-

327

Ковать принимающиеся за иррациональные факторы, например чувства, эмоции и аффекты, они придают им абсолютную, причем якобы нетеоретическую, самостоятельность.

Развертка всякой, в том числе экономической, теории начина­ется с вопроса о том, что именно принадлежит подсчету. Крайне важно определить, какая функция является основополагающей. С чего начинается теория? — таков актуальнейший вопрос. В свя­зи с развитием квантовой механики хорошо известны многочис­ленные треволнения физиков, обнаруживших, что физическая теория начинается с волновой функции, что измеряются собствен­ные значения операторов, только и всего. Подобно физикам, эко­номистам очень непросто определиться с началом экономической теории. Абсолютное большинство современных экономистов по­лагает, что основание экономической теории представлено в пер­вую очередь функцией полезности. Такой вывод соотносится с историей развития экономических теорий. Но в понимании его существуют многочисленные методологические трудности. Имен­но они являются предметом дальнейшего анализа.

Для начала отметим, что все попытки обойтись без представле­ния о функции полезности, противопоставляя ей, например, ин­ституты труда и денег, закончились неудачами. Имея дело с любы­ми факторами, в том числе с трудовыми и денежными, экономи­ческие субъекты ведут себя избирательным образом, т.е. Они одно предпочитают другому. Невозможно объяснить поведение людей без учета их предпочтений. Но как раз это и указывает на актуаль­ность функции полезности.

Представление о функции полезности предполагает выяснение природы ее онтологических корней. В этой связи предлагается концепция психической полезности, истоки которой восходят к ранним английским утилитаристам (И. Бентам и др.). Дж. Винер начал свою классическую статью с утверждения, что «теория по­лезности является, прежде всего, попыткой объяснить образование цены с точки зрения психологии» [37, c. 78]. Даже такой компетент­ный в теории принятия решений автор, как О.И. Ларичев, полагал, что «полезность — это воображаемая мера психологической и по­требительской ценности различных благ» [91, c. 39]. Ссылка эко­номистов на психологию плодотворна лишь в том случае, если речь идет о ее междисциплинарном соотношении с экономической на­укой. Во всех других случаях она приводит к психологической ошибке. Все экономические феномены должны объясняться пос­редством экономической теории; попытка обойтись без нее, в част-

328

Ности посредством ссылки на психологию, является признаком плохого теоретического вкуса. Разумеется, ментальный уровень экономической теории заслуживает осмысления, но не иначе как в рамках экономической теории. Теория как целое всегда должна витать перед воображением ученого. И тогда, надо полагать, эко­номисту будет нетрудно понять, что наши представления о функ­ции полезности являются в конечном счете своеобразным конден­сатом истории развития экономической теории. По мере ее раз­вертки все в большей степени выявлялась фундаментальная значимость функции полезности. В этом отношении значительным успехом стала развитая У. Джевонсом, Л. Вальрасом, К. Менгером и другими экономистами концепция предельной полезности. Эта концепция позволила теоретически осмыслить соотношение спро­са и предложения, но она не лишена и известных слабостей.

Психологическая концепция полезности не позволяет объяс­нить поведение экономических субъектов непротиворечиво. Со­гласно этой концепции потребности людей определяют величину полезности приобретаемых ими товаров. Но сами эти полезности не удается измерить. Экономист, объясняя поступки людей, нуж­дается в шкале предпочтений, но найти ей обоснование в интен­сивности потребностей людей не удается. И тогда родилась идея экономической логики выбора, развитой на основе аппарата так называемых кривых безразличия. Решающего успеха в развитии этой идеи удалось достичь Дж. Хиксу. Идея о присвоении кривым безразличия порядковых номеров восходит к работам В. Эджуорта (1881), И. Фишера (1892), и особенно В. Парето (1909) и русского экономиста Е. Слуцкого (1915), но ни одному из них не удалось представить ее как теорию, «идущую, — как выразился Хикс, — хотя бы столь далеко, как теория Маршалла» [196, c. 111]. В дей­ствительности же теория Хикса превзошла теорию Маршалла. С полной уверенностью можно сказать, что если бы концепция «порядковой», ординалистской концепции полезности не позво­лила решающим образом перестроить экономическую теорию, то от нее рано или поздно отказались бы.

Интересно отметить, что методологический смысл «порядковой концепции» полезности постигался, как отмечал сам Хикс, «очень трудно» [197, c. 119]. Он полагал, что ординалистская концепция содержит меньше информации, чем кардиналистская, согласно которой необходимо указывать, насколько именно один набор то­варов полезнее другого. «Для объяснения рыночных явлений не обязательно привлекать количественную концепцию полезности.

329

Тем самым, следуя принципу бритвы Оккама (не обращайтесь к положениям, которые не нужны для объяснения. — В.К.), лучше обойтись без нее. В действительности ведь нам совсем не безраз­лично, содержит теория ненужные элементы или нет» [196, c. 111]. Ссылка Хикса на принцип Оккама уместна, а вот тезис о том, что новая концепция полезности «несет информации меньше», чем старая, должен быть поставлен под сомнение. Действительно, не может же менее информативная концепция превзойти более ин­формативную в обеспечении эффективного развития теории. Счи­тать по-другому — значит мыслить парадоксами.

Многие исследователи рассуждают по старинке (читай: по Де­карту): начинать надо с ясных идей и т.д. Более развитая точка зре­ния гласит: начинайте с тех положений, которые позволяют скон­струировать самую развитую на сегодняшний день теорию. Забо­та о так называемых ясных идеях приводит, как правило, к выдвижению кажущихся на первый взгляд очевидными идей, но не обладающих действенной теоретической силой. В науке теория превыше всего; это означает, что любое положение должно оцени­ваться как менее или более способствующее ее развитию. Если бы Хикс рассуждал следующим образом: концепция «порядковой» полезности позволяет развить теорию наиболее исчерпывающим образом, а поэтому будем, во-первых, исходить из нее, а во-вторых, считать ее в методологическом отношении наиболее информатив­ной, то он был бы в философском отношении безупречен.

Хикс полагал, что к экономическому анализу не должно при­влекаться ничего, кроме кривых безразличия. Однако к концу 1940-х гг. Было выяснено, что для обеспечения поведения людей в условиях неопределенности, связанных с риском будущих пос­тупков, хиксианской концепции порядковой полезности недоста­точно. Как показали М. Фридмен и Л. Сэвидж, порядковые харак­теристики функций полезности могут быть использованы для объяснения выбора среди нерискованных альтернатив, а числен­ные характеристики — для объяснения выбора среди альтернатив, предполагающих риск.

Суть новой теории, концепции выбора максимальной ожида­емой полезности (МОП) состояла в том, что исходам хi приписы­вается численная величина, называемая полезностью u(хi), которая может реализоваться с вероятностью р. Субъект выбирает среди альтернатив ту из них, для которой ожидаемая полезность ui = рiu(хi) максимальна. Он же предпочитает из достоверных аль­тернатив ту из них, которая имеет самую большую полезность.

Ззо

Концепция МОП позволяет «предсказывать выбор среди неоп­ределенных перспектив, т.е. Представляет собой обобщенную си­туацию» [10, c. 366]. Обобщенную в том смысле, что она является ключом к пониманию выбора среди как достоверных, так и недо­стоверных перспектив. Однако следует понимать, что концепция МОП относится именно к выбору альтернатив. Из нее не следует, что допустимо представление полезностей составных сущностей как суммы полезностей каждой ее части. Согласно МОП можно считать, что полезности исходов А, В и С связаны отношением предпочтения (>): u(A) > u(B) > u(C). Но при этом бессмысленно считать, что u(A), u(B), u(C) имеют определенное значение u, сле­довательно, их можно складывать, полагая сумму u(A) + u(B) + u(C) полезностью набора, состоящего из А, В и С. Рассматриваемая си­туация довольно необычна: содержание функции полезности опре­деляется набором аксиом, на основе которых совершается разверт­ка теории в целом. В конечном счете понимание функции полез­ности означает интерпретацию ее содержания в контексте всей теории. Такая научно-аксиоматическая позиция приходит в про­тиворечие с попытками добиться в понимании функции полезнос­ти очевидности, которая достигается якобы в наглядности, чувст­венной интуитивности. Сторонники классически понимаемого применительно к экономической теории принципа наглядности истолковывают полезность как чувственное удовлетворение, по­лучаемое в использовании товаров. Им трудно понять, что само это удовлетворение нуждается в теоретическом постижении, оно не является самоочевидным феноменом.

Теория ожидаемой полезности многими воспринимается как воскрешение кардинализма, отодвинутого ранее в тень ординализ-мом. При ближайшем рассмотрении выясняется, что такое пони­мание мало что разъясняет. МОП превзошла по своему потенциа­лу и теорию кардинальной, и теорию ординальной полезности. Что же касается достоинств двух последних, то они усвоены в рамках МОП, но не на прежней, классической основе. В этом месте, по­жалуй, уместна физическая аналогия, наводящая на размышления о метаморфозах научно-теоретического роста, отнюдь не чуждых экономическому знанию.

В классической физике различали объекты двух видов — части­цы и волны, обладающие принципиально различными типами пространственной локализации. Частица не может быть волной, а волна частицей. Желая понять закономерности, которым подчи­няются квантовые объекты, Л. Де Бройль приписывал этим объек-

337

Там и волновые, и корпускулярные свойства. Синтез несочетаемых определений привел к дуализму, неприемлемому в научном отно­шении. Правильная теория несовместима с представлением о при­сваивании квантовым объектам свойств классически понимаемых частиц и волн. Попытка свести квантовую механику к классиче­ской несостоятельна. Возвратимся к экономическому знанию.

Попытка представить МОП как объединение кардиналистской и ординалистской полезности — это тоже дуализм, неудачная по­пытка наполнить старые теории новым содержанием. МОП имеет дело с элигетарной (от лат. Еligere — тщательно выбирать из не­скольких сущностей) полезностью. Ясно, что три термина: «кар­динальная полезность», «ординальная полезность», «элигетарная полезность» (этот термин придуман нами. — В.К.) — соотносятся с теориями принципиально разного типа. Имея это в виду, совер­шенно недопустимо считать элигетарную полезность кардиналь­ной или ординальной. Поступать по-другому — значит не пони­мать, что научные термины позиционируются не произвольно, а в соответствии с типами теорий.

Методологическое объяснение феномена элигетарной полез­ности оставляет желать много лучшего. В этой связи обращает на себя внимание знаменитая статья Ар. Алчиана [10] полувековой давности. Именно в ней была изложена ставшая популярной па­радигма понимания элигетарной полезности. Оказавшись в мето­дологически напряженной ситуации, знаменитый экономист был вынужден руководствоваться какой-либо методологической кон­цепцией. Его выбор пал на концепцию измеримости. Такой выбор является далеко не очевидным. На наш взгляд, его следует объяс­нять приверженностью Алчиана к операционализму. Операциона-лист желает измерить все составляющие теории, в том числе ее методологические основания. Алчиан прекрасно понимал, что но­вая концепция полезности относится к области философских ос­нований экономической теории.

Сделав весьма обязывающий в методологическом отношении шаг, Алчиан характеризовал измерения крайне осторожно, а имен­но таким образом, чтобы подвести под них элигетарную полез­ность. «Измерение в самом широком смысле слова, — аргументи­ровал он, — понимается как приписывание чисел сущностям» [10, c. 337]. Так как числа приписываются последовательности элиге-тарных полезностей, то они измеримы. Такая логика представля­ется на первый взгляд безупречной. В действительности же допу­щена решающая ошибка. Приписывание чисел сущностям — это

332

Необходимая, но недостаточная для измерения акция. Нумерация К. Гёделя, использованная им при доказательстве знаменитых ог­раничительных теорем, тоже есть приписывание чисел сущностям, но он ничего не измерял. Математики приписывают числа сущ­ностям, но не измеряют, а считают. Измерение всегда есть акту­альный процесс сопоставления сущностей, являющихся объектами семантических и прагматических наук, в частности экономической теории. Измеряется настоящее, а не будущее. Это обстоятельство имеет решающее значение в понимании существа прагматических, в том числе экономических, наук. Элигетарная полезность отно­сится, как отмечал Ар. Алчиан, к «ненадежным перспективам». Перспективы, даже если бы они были надежными, невозможно измерить в принципе, ибо они относятся к будущему, а оно неиз­меримо. Но неужели функция полезности с ее числовым характе­ром вообще непричастна к процессу измерения?

Как известно, функция полезности определена с точностью до монотонно возрастающего преобразования (это означает, что гра­фики функций полезностей одного потребителя подобны по фор­ме, но не тождественны друг другу). Условие определения функции полезности с точностью до ее монотонного преобразования пока­зывает, что ее нельзя верифицировать процессом измерения. Дело в том, что в экономике в денежных единицах измеряются многие факторы, в частности цены (vi). Функция полезности связана с этими факторами, так как имеет место функция u = u(vi). Измеряя vi, экономисты косвенным образом проверяют на истинность функцию полезности. Как видим, экономист, реализуя потенциал теории, вынужден действовать нетривиальным образом. Доступ к пониманию процесса он получает не сразу, а лишь после задания функции полезности и осуществления с нею ряда актов, позволя­ющих перейти в конечном итоге от выбора максимально ожидае­мой полезности перспектив к измерению актуальных, т.е. Суще­ствующих в настоящее время, величин.

Как видим, в методологическом отношении экономисту следу­ет действовать очень осторожно, кавалерийским наскоком эконо­мическую теорию не оседлать. Следует учитывать, что, несмотря на взаимосвязь всех частей экономической теории, они относи­тельно самостоятельны, а потому необходимо различать: основа­ние и выводы теории; предсказание будущего и актуальность на­стоящего; приписывание чисел функции полезности и осущест­вляемые в этой связи счет и измерение в денежных единицах ряда факторов. В деле интерпретации содержания экономической тео-

Ззз

Рии первостепенное значение имеет понимание тех переходов, которые связывают в одно целое все ее части, в том числе функцию полезности и процесс измерения тех экономических факторов, которые действительно измеряются. Далеко не тривиальная мето­дологическая ошибка Ар. Алчиана состояла в отсутствии учета пе­рехода от оснований теории к ее выводам, поддающимся непосред­ственной верификации. Он дал своей статье заголовок «Значение измерения полезности», но измерение полезности невозможно, поэтому имело бы смысл рассуждать, например, о функции полез­ности и ее связи с измерением экономических факторов.

За последние полвека аппарат функций полезностей стал при­вычным для абсолютного большинства экономистов. Но трудности с его методологическим пониманием остаются непреодоленными. Все еще продолжаются попытки либо вывести некую кардиналист-скую меру ординалистской полезности, либо измерить элигетар-ную полезность как таковую, либо редуцировать ее к чувству удов­летворения, природа которого якобы ни в коей мере не определя­ется теорией. Во избежание недоразумений отметим со всей определенностью, что статус функции полезности определяется содержанием экономической теории и именно она открывает до­ступ к пониманию того, что принято называть «удовлетворением потребностей». Попытка связать основание экономической теории с так называемыми психическими потребностями научно несосто­ятельна.

Проведенный выше анализ позволяет высказать определенные суждения относительно феномена двойственности потребительной и меновой стоимости. На наш взгляд, нет такой двойственности. Ошибочно считать, что цена представляет лишь одну сторону то­вара, а именно меновую. В таком случае непонятно, почему другая сторона товара — потребительная стоимость остается неизмерен­ной. Непротиворечивое мышление достигается лишь тогда, когда интенсивность ментального восприятия товара, которое как раз обычно и считают потребительной стоимостью, тем или иным спо­собом увязывается с его ценой. Интерпретатор в качестве эконо­миста имеет перед собой товар и его количественную меру — цену. Заинтересовавшись своей ментальностью, чувствами и мыслями, он переводит ее в ценовое представление, иного просто-напросто не дано. В цене товара в экономическом смысле рядом представ­лены и мысль, и чувства о нем. Цена выступает количественной мерой интенсивности чувств, составляющих органическое един­ство с мыслью. Каждый человек мыслит и чувствует в полном со-

334

Ответствии с той теорией, которой он руководствуется. Он может развивать эту теорию, но он не в состоянии выпрыгнуть из нее. Интерпретатор может считать, что цена данного товара установ­лена неправильно, а потому интенсивность его чувств не соответ­ствует ей. Но если цена, как он полагает, установлена правильно, то он вынужден именно ее считать количественной мерой своих чувств (читай: потребностей). В его рассмотрении нет других вели­чин, которые он мог бы сопоставить с интенсивностью чувств. Чувства и эмоции — это не что иное, как один из уровней теории, ее ментальная ступень.

В заключение еще раз проведем сопоставление экономической и физической теорий. В физике ее теоретическое основание пред­ставляет волновая функция, а измеряется не она, а собственные значения операторов, определенные относительно тех или иных параметров (А(р = дер; измеряется а, а не ср, но а несостоятельна без волновой функции ф). Основанием экономической теории явля­ется функция полезности, а измеряются цены товаров и производ­ные от них величины (u = u(vi); измеряется vi, а не u). В том и дру­гом случае существует определенная связь между основаниями теории и ее заключительными звеньями. В указанном отношении физическая и экономическая теории сходны друг с другом. Их схо­жесть наводит на определенные методологические размышле­ния.