3.5.8. Феноменологическая философия науки

А. Основные положения феноменологии

Феноменология — ровесница XX в. Свою первую и непревзой­денную до сих пор разработку она нашла в трудах Эдмунда Гуссер­ля (1859—1938). Безусловно, не по всем, но по крайней мере по некоторым своим достоинствам феноменология превосходит всех своих современных оппонентов из лагеря философии. В кратчай­шем изложении суть феноменологического метода состоит в сле­дующем [48].

Мы должны спрашивать у самих вещей исходя из того, как они
нам даны в созерцании.  Любое  философствование  должно
иметь соответствующее основание, причем не выдуманное,
а очевидное и доступное каждому человеку. С чего начинать
философствование? С тех исходных впечатлений, которые че­
ловек получает от вещей. Других действительных претенден­
тов на запуск не мифологического, а реального философство­
вания не видно.

Естественные установки, не являющиеся результатом тща­
тельного философствования, должны быть «заключены в скоб-

183

784

Ки», это требование приема эпохе. Эпохе (от греч. Epoché) — это воздержание от необоснованных суждений, по большей части либо наивных, либо не прошедших горнило философской критики.

Любое психическое, в том числе получаемые человеком от пред­метов впечатления, феноменально. Феноменальное (от греч. Phainomenon — являющееся) — это явившееся в сознание. Ис­ходные для философского опыта впечатления человек получа­ет от вещей, все остальное психическое он способен вообра­зить или даже нафантазировать. Однако произвольное, слу­чайное воображение в том случае, когда оно не согласуется с исходными впечатлениями, отсекается в результате полноцен­ного философствования.

Феноменальность в субъективной чистоте выступает как ин­тенция, как «сознание о чем-либо». Интенциональность (от лат. Intendere — быть на что-либо направленным) выражает связь субъекта с объектом. Недопустимо игнорировать эту связь. В каких бы формах ни осуществлялось познание, оно всегда осуществляется в границах связи субъекта с объектом. Сознание есть поток переживаний, инициированный исходными впечатлениями от вещей. Специфика человека состоит в том, что он переживает все с ним случающееся. Он не может стать другим, а потому сознание имеет характер потока пережива­ний.

Работа сознания с феноменами называется феноменологической редукцией. Редукция (от лат. Reductio — возвращение) имеет в данном случае два смысла. Во-первых, она указывает на пред­мет познания, в силу интенциональности сознания оно не «за­бывает» его. Во-вторых, поток сознания намного богаче ис­ходных впечатлений; это означает, что их смысл сводится к смыслу всего множества переживаний.

Поток сознания представляет собой конструирование синтети­ческого многообразия переживаний благодаря воображению и фантазии человека. Сознание — это поток вариаций в опреде­ленных горизонтах. Размышляя, рефлексируя, человек воспро­изводит свои впечатления об увиденном, услышанном, про­читанном. Так, увидев яблоню и начав размышлять о ней, он, быть может, вообразит ее себе цветущей весной, плодонося­щей осенью, без листьев зимой, пышной и зеленой летом. Сознание есть идентирование. Какими бы ни были пережива­ния относительно познаваемой вещи, именно она в качестве

Единичного экземпляра в некотором роде представлена во всем множестве переживаний. Иначе говоря, в них имеет мес­то нечто инвариантное (неизменное), да к тому же еще тож­дественное (идентичное), одно и то же.

Идентичное в переживаниях усматривается человеком, причем интуитивным образом. Имеется в виду, что работа сознания приводит к постижению сущности, эйдоса (идеи). Ведь чело­век действительно каким-то образом приходит к идеям (эйдос и идея — это одно и то же; термин «эйдос» используется тогда, когда хотят подчеркнуть жизненное содержание идеи). Как постигаются идеи? Они усматриваются. Человек обладает та­кой способностью, ее нельзя разложить на составляющие. Это означает, что постижение идей является интуитивным (от лат. Intueri — пристально, внимательно смотреть). Вы не знаете, как постичь идею (эйдос, сущность)? Смотрите внимательно на поток переживаний — и увидите. Не мудрствуй лукаво по поводу того, как приобретаются идеи. Размышление есть эйдетирование.

В эйдетической интуиции выделяются идеальные предметности. Имеется в виду, что идеи (эйдосы) нельзя увидеть, услышать или потрогать. Они есть и доступны сознанию. Так, у всех яб­лонь одна и та же сущность. Так как идеи, рассматриваемые как универсалии, принадлежат всему, в том числе и предме­там, то приходится признать реальность идеальных предмет-ностей.

Идеальные предметности присущи вещам, а не сознанию челове­ка. Идеи имеют смысл и в отсутствие людей, они объективны (познание же субъективно). Если бы даже не было людей, ра­венство 2×2 = 4 оставалось бы истинным. Все законы науки обладают смыслом независимо от сознания людей. Постижение эйдосов возвращает субъект к познаваемым вещам. Началом познания является исходное впечатление от вещи. Затем происходит конструирование потока переживаний. На первый взгляд кажется, что каждое последующее переживание все дальше и безвозвратно уводит от исходных созерцаний, которые являются непосредственным выражением отноше­ний субъекта к объекту. Но выделенная сущность является одной и той же для всех переживаний, в том числе и для ис­ходного созерцания. Это и означает, что поток переживаний приближал к сущности объекта познания.

785

• Постижение эйдосов обеспечивает согласованность человече­ского опыта, в этом смысле оно истинно. В качестве некоего су­щества человек вынужден находиться в координации с окру­жающим его миром вещей. Вне этой координации человек ставит под угрозу само свое существование. Но каким образом осуществима упомянутая координация? Благодаря двум реша­ющим обстоятельствам. Во-первых, мир вещей дан человеку в ощущениях (впечатлениях, созерцаниях). Если бы этого не было, то человек уподоблялся бы вещам. Но человек связан с вещами весьма специфическими отношениями. Кажется, что переживания человека удаляют его от вещей: переживание цвета вещи и собственно цвет — это разные сущие. Но, во-вторых, как выясняется, переживание вещи и сама вещь име­ют одну и ту же сущность. Благодаря этому как раз и возмож­но познание, а вместе с ним и координация мира человека с миром вещей. Мир вещей и мир переживаний имеют нечто общее, этим общим является сущность. В отсутствие общей сущности невозможно разрешить так называемый парадокс познания: мир сознания отличается от мира вещей, но тем не менее познание возможно, что объясняется в границах фено­менологии — учения о феноменах сознания.

Б. Достижения феноменологической философии науки

Во-первых, феноменологи дали развернутую характеристику деятельности сознания. Ни в одном из философских направлений XX в. Деятельность сознания не охарактеризована столь детально, как у феноменологов.

Во-вторых, феноменологи буквально опрокинули теорию аб­стракций. На место бедных содержанием абстракций они поста­вили наполненные жизненной силой эйдосы, объединяющие в себе чувства и мысли.

В-третьих, феноменология позволила преодолеть широко рас­пространенное представление о науке как сером, сухом и безжиз­ненном занятии. Гуссерль считал, что искажение науки, придание ей абстрактного характера привели к ее кризису [47]. Его аргумен­тация нам не представляется устаревшей. К сожалению, современ­ные ученые, столкнувшись с критикой в адрес науки, а этим по преимуществу занимаются священники, писатели, деятели искус­ства и культуры, реагируют на нее довольно беспомощно. Незна­ние феноменологического метода затрудняет понимание учеными жизненной, экзистенциальной силы науки.

786

В-четвертых, феноменологи выявили богатство понятий, не­правомерность выведения их за пределы чувств (переживаний). Для них понятия являются эйдосами.

В-пятых, феноменологи в полном соответствии с их методом ре­ализовали применительно к гуманитарным наукам ценностный подход. Эта заслуга принадлежит М. Шелеру, который уже в 1910-х гг. Понял, что в гуманитарной области понятия являются цен­ностями [206, с. 313—321].

В. Критика изъянов феноменологической концепции науки

Во-первых, феноменологи абсолютизировали ментальный ас­пект науки. Феноменолог, требуя при каждом новом шаге ученого справки от него из ведомства сознания, чрезмерно ортодоксален. В мире науки нет той прозрачности, которая нужна феноменологу; далеко не все новое рождается в сознании. Простой пример: эко­номист перебирает математические уравнения, ищет среди них подходящее, делает удачный выбор, может быть, по совету со сто­роны. Он действует во многих направлениях, в частности исполь­зует потенциал диалога, осуществляемого в языковой форме. Не все в науке начинается с сознания.

Во-вторых, нуждается в уточнении центральное звено рассуж­дений Гуссерля: феноменологическая индукция, восхождение по ступеням переживаний вплоть до постижения эйдосов благодаря интуиции. Последняя выступает как не лишенный таинственнос­ти прыжок от переживаний к понятиям. Допустим, вы имеете дело с вещью (процессом, явлением, действием), которая дана вам в фактах K, L, M, N. Убедившись в качественной тождественности этих фактов, вы обозначаете их переменной хр где x1 ≡ K,x2 ≡ L, x3 ≡ M,x4 ≡ N. По Гуссерлю, K, L, M, Nобъединяются в один эйде­тический комплекс постольку, поскольку они принадлежат одной и той же вещи. Иначе говоря, идентация имеет объективные осно­вания. Загадочная, на первый взгляд, интуиция есть не что иное, как цепь идентаций. Без всякого ущерба для дела науки можно вообще отказаться от представления об интуиции, поставив на ее место идентирование. Еще одно важное обстоятельство: идентация имеет место в каждом переживании, т.е. Нет как такового перехода от переживаний к эйдосам. Каждое идентирование изначально эй-детично. Строго говоря, речь должна идти не об индукции, пони­маемой как восхождение от переживаний к эйдосам, а о много­этапном продвижении к постижению полноты эйдосов. На наш взгляд, феноменологическое идентирование — ключ к преодоле-

787

Нию многовековой коллизии между сенсуалистами и рационалис­тами.

Ортодоксальный философ-аналитик не признает внутреннюю жизнь человека, ибо полагает, что к ней нет доступа — по крайней мере такого, который мог бы быть подвержен процедуре проверки. Значения слов — проверяемы, переживаний — нет. На это утвер­ждение аналитика у феноменолога есть убедительный ответ: вы, аналитики, настаиваете на возможности сопоставления слов, а мы, феноменологи, на сопоставлении переживаний. Люди подобны друг другу не только как языковые, но и как ментальные существа. Переживания человека доступны науке в не меньшей степени, чем ядерные реакции, происходящие внутри звезд.

Что касается экономического сообщества, то в нем в отличие, например, от коллектива социологов феноменологический метод малопопулярен, с ним, как правило, вообще незнакомы. В резуль­тате познавательный потенциал экономической науки не достига­ет желаемого уровня.

В-третьих, феноменологам не удается ассимилировать дости­жения исторической школы в философии науки. Поступь теорий показывает, что люди не столько создают науку, сколько совер­шенствуют ее. В постижении нуждается не просто мир пережива­ний, а его способная на дальнейшее развитие научная рафиниро­ванность.

Окончательный наш вывод таков: там, где речь заходит о теории познания, а без этого экономическая наука не может обойтись, феноменологический метод должен быть востребованным.