Глава 6 НАЦИОНАЛЬНОЕ ХОЗЯЙСТВО

И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ

Интегрированным субъектом национальной экономики является нация как исторически сложившаяся общность («единство, наличие неразрывных связей») людей по языку, психическому складу и куль­туре. Нация использует совместную территорию, хозяйственную систему, государственную организаии ю как средства своего выжива­ния и развития. Взаимодействие национальных экономик опреде­ляет развитие мирового хозяйства.

Национальная солидарность проявляется в социально-экономи­ческой взаимоподдержке членов нации, в их моральных обязатель­ствах обеспечивать занятость, уровень и качество жизни, охрану природных богатств нации, защиту национальных интересов во внешнеэкономических отношениях. Неформальные нормы нацио­нальной солидарности лежат в основе формальных институтов — законов и правил, регулирующих обязательства граждан перед госу­дарством и государства перед гражданами, а также в основе между­народных отношений.

Только сама нация в лице своего государства несет ответствен­ность за благосостояние своих членов и за само их существование — ни одна международная организация такой ответственности на себя не берет, что полностью подтвердилось в условиях глобального эко­номического кризиса, развязанного финансовой системой США в 2008 г., с последствиями которого каждой стране приходится справ­ляться самостоятельно. Это надо иметь в виду при ознакомлении с различными рекомендациями международных организаций, каса­ющихся национальной социально-экономической политики.

Коренные интересы нации являются более глубокими и общими, чем интересы социальной или этнической группы, организации или индивида. Поэтому общенациональный подход к решению многих социально-экономических проблем является объективно необходи­мым.

Особенности национальной экономики предопределяют направ­ленность национального экономического мышления. Формируются национальные школы экономической мысли, которые ищут пути обеспечения экономического роста, повышения уровня и качества жизни населения.

6.1. НАЦИОНАЛЬНОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ,

ЕГО ОТЛИЧИЕ ОТ КЛАССОВОГО, НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОГО, ИНДИВИДУАЛИСТИЧЕСКОГО

Национальное экономическое мышление является частью нацио­нального самосознания, способности мыслить национально (т.е. исходя из общенациональных интересов). Оно появляется значи­тельно позже, чем формируется сама нация. Поэтому *национальный менталитетт.е. некоторые национальные стереотипы мышления и поведения, далеко не всегда соответствуют общенациональным интересам. Путь к выработке действительно национального эконо­мического мышления является долгим и трудным.

Поскольку исторические пути, приведшие к образованию совре­менных наций, существенно различались, то существенно различа­ются психика и культура отдельных наций.

Можно выделить четыре типа современных наций.

Первый — это моноэтнические нации, т.е. нации с единым языком, культурой и психическим складом. Такие нации преобладают в За­падной и Центральной Европе. То, что в этих странах (как Германия, Франция, Голландия и др.) после Второй мировой войны появились миллионы иммигрантов из мусульманских и иных стран, положения пока не меняет, поскольку перед этими иммигрантами стоит дилем­ма — либо ассимилироваться в соответствующую нацию, либо про­должать существовать вне ее в виде осколков иностранного этноса.

Второй тип — это полиэтнические нации, сложившиеся на базе длительного сближения и взаимопроникновения культур, черт пси­хики и использования общего языка группой ранее сформировав­шихся и продолжающих развиваться наций и народностей. Полиэт­ническими нациями являются российская, китайская, индийская, афганская, иранская и др. Основным ядром российской нации слу­жит русская нация. Но одновременно в российскую нацию входят нации Поволжья и Приуралья (татарская, башкирская, чувашская и Др.), нации Северного Кавказа (дагестанская, чеченская, осетин­ская и др.), Сибири и Дальнего Востока (якутская, бурятская и др.). 1'аспад СССР привел к ускорению развития новых полиэтнических наций — например, украинской и казахстанской.

Для прогресса полиэтнических наций особое значение имеет не к»лько собственно национальная политика «суперэтнического» го­сударства, но и национальный аспект всех областей жизни обще- > I на — экономической, политической, религиозной.

Третий тип наций — эмигрантские, т.е. нации, сформировавшие- • и но вновь открытых европейцами частях света — Северной и Юж­ной Америке, Австралии, Новой Зеландии — в основном из потоков ■мигрантов из Европы и вывоза рабов из Африки (это прежде всего

США, Канала, Аргентина, Бразилия, Австралия, Новая Зеландия);. Для психики этих наций (особенно США, Канады, Новой Зеландии) характерен резко повышенный уровень предприимчивости, мобиль-г ности, индивидуализма, а для культуры — богатая смесь элементов разнородных культур, объединяющим началом в которой является абсолютный приоритет материальных ценностей. Ранее такие наций характеризовали как «плавильный тигль». подчеркивая однородность получаемого в итоге сплава. Однако чем далее, тем больше выявля­ется живучесть в них самобытных этносов (мексиканцы — в США, французы — в Канаде и др.) с перспективой превращения этих стран в полиэтнические нации.

Четвертый тип современных наций — это нации, возникающие после Второй мировой войны на почве взаимодействия родоплеменных союзов между собой и с ранее сложившимися относительно совре­менными нациями. Этот тип наций характерен для большинства стран Африки; сто становление нередко протекает в ходе кровопро­литных затяжных конфликтов и затруднено вмешательством внеш­них сил.

Культурные и психические различия в типах наций, разрыв меж­ду ними по уровню экономического развития и по тому месту, кото­рое они занимают в современном всемирном хозяйстве, неизбежно порождают различия в национальном экономическом мышлении.

Следует отметить принципиальное отличие подхода к хозяйствен­ным процессам с позиций обшенациональных интересов от подходов с групповых, националистических и индивидуалистических позиций.

Социальные группы и классы, желающие существовать долго, должны мыслить национально. Однако нарушение данного импера­тива дало основание для представлений о том, что национальные интересы — это всего лишь камуфляж для интересов доминирующих социальных групп. Такие представления отчасти справедливы лишь для периодов национальных катаклизмов.

Национальное экономическое мышление не является также на­ционалистическим или расовым, поскольку последние два апелли­руют не к языку, культурным ценностям, традициям, общим интере­сам и достижениям народа, а прежде всего к общности по крови и дремлющим в подсознании инстинктам агрессии.

Национальное экономическое мышление исходит из того, что развитие национальных языка, культуры, психики, историческая селекция традиций происходят в живом взаимодействии наций, од­нако экономические условия этого взаимодействия должны быть взаимно благоприятными. Национализм в большинстве случаев яв­ляется болезненной реакцией более слабых с экономической точки зрения наций на агрессивный эгоизм более сильных. Здоровый на­циональный подход призван противостоять тому и другому.

Нация не тождественна обществу и государству.

Общество — это всегда исторически ограниченная социально- кономическая и политическая система, срок ее жизни намного ко- оче, чем срок жизни нации, а интересы последней шире и глубже Любой данной общественной системы.

Государство есть прежде всего форма политической организации нации. Его интересы как системы власти, как «служилого класса» отнюдь не всегда совпадают с интересами нации вообще и с ее по­требностями. Историческое верховенство интересов нации над ин­тересами государства несомненно, однако государство постоянно стремится навязывать свои специфические интересы нации и выда­вать их за общенациональные. О национально-государственных ин­тересах правомерно говорить лишь в той мере, в какой государство выражает общенациональные интересы и подчиняет им свою поли­тику.

Национальное экономическое мышление всегда предполагает ту или иную политическую организацию нации, т.е. государственность, но его нельзя путать с совершенно иным подходом, провозглашаю­щим: интересы государства превыше всего!

Интересы отдельной личности могут совпадать с интересами на­ции, а могут и расходиться с ними. Там, где интересы личности со­впадают с национальными, но противоречат интересам государства, можно с полным основанием заявить: интересы личности выше ин­тересов государства. Однако личность, которая ставит свои интересы выше интересов нации, оказывается попросту вне нации.

Мышление большинства экономистов стран Запада до сих пор было национальным. Но далеко не все теоретики осознают, что они всю жизнь говорят прозой национальных интересов, и еще меньше таких, которые, осознав, признают это открыто. И это понятно, по­тому что всякий теоретик претендует на всеобщность своей кон­струкции, даже когда он сопровождает свои претензии серьезными оговорками.

Экономическая мысль всегда искала источники «скудости и бо­гатства» наций, и прежде всего своей наиии,— это был и есть глав­ный вопрос экономической теории.

Вся история западной экономической мысли подтверждает, что любая теория, даже самая абстрактная, имеет национальные корни, а если она воспринимается вместе с ее практическими выводами, то может оказаться для другой нации приемлемой или неприемлемой — в зависимости от степени совпадения или различия национальных условий и интересов.

Мыслить национально — значит учитывать интересы и будущих поколений нации. Для этого необходимо согласовывать текущие ин­тересы нации с постоянным наращиванием ее производственного потенциала и сохранением окружающей среды. Хозяйственная сис|- тема не должна удовлетворять только текущие интересы нации, а тем более интересы какой-то ее части, иеной причинения ущерба для е(р производственного потенциала и природных ресурсов.    ;

Нация развивается в тесном общении, сотрудничестве и состяза­нии с другими нациями. Но внешнее воздействие может стать смер!- тельным, если не направить его в нужное русло. В этой сфере нацио­нальное экономическое мышление противостоит двум укоренив­шимся догматам. Один из них состоит в том, что экономическая интеграция кладет конец национальной обособленности и вообще бытию наций как самостоятельных социальных организмов. Соглас­но другому экономическая интеграция отсталой нации с передовой всегда полезна для цервой. Послевоенная история показала, что есть три пути международной экономической интеграции.

Первый путь — западноевропейский — это поэтапное сближение внутри ограниченной группы стран с обязательным сохранением равновесия между национальными интересами и интернационали­зацией национальных рынков; последние постепенно сливаются в единый рынок при поступательном развитии каждой национальной составляющей. Таким образом, экономическая база самостоятель­ного социального бытия каждой нации не только не разрушается, но даже укрепляется. Этим классическим путем стараются следовать и некоторые развивающиеся страны, создающие обшие рынки.

Второй путь — формирование открытой экономики в отсталых странах. В этом случае утрачивается хозяйственная основа нации, возникает политическая неустойчивость.

Наконец, третий путь — это строго регулируемая поэтапная ин­теграция ряда экономически отсталых стран в мировое хозяйство, при которой сама интеграция используется как средство националь­ного развития.

Итак, в ходе международного взаимодействия нация либо полу­чает импульс к развитию, либо разрушается — третьего не дано. И здесь у национального мышления нет приемлемой альтернативы. Либо вы живете в своем национальном доме, либо ваш дом превра­щается в проходной двор. «Жить единым человечьим общежитьем», как выяснилось, можно только по принуждению.

Национальное экономическое мышление не ограничивает эко­номическую свободу индивида, поскольку национальные интересы не только не противоречат разумной и честной, т.е. законопослуш­ной, индивидуальной свободе, но яаляются для нее единственным реальным основанием.

Национальное экономическое мышление отражает систему ин­ститутов, выработанных национальной практикой различных стран. К ним относятся: специфические формы внутрифирменной органи­

зм кшии и межфирменной координации, участие персонала в управле­нии и самоуправление; профсоюзы и союзы предпринимателей; Кооперация; местное самоуправление; объединения в защиту прав Потребителей; молодежные, женские, религиозные, экологические и другие движения, оказывающие влияние на поведение агентов рынка и на экономическую политику государства; общенациональ­ная система социального партнерства.

В этой системе институтов, частично встроенной в экономиче­ский механизм, а частично воздействующей на него извне, со всей полнотой проявляются характерные особенности каждой нации, ее культура, традиции, психический склад.

Таким образом, национальный подход к экономическим пробле­мам диктуется не только тем, что нация — это самостоятельный со­циальный организм, частицей которого является «свободная лич­ность», но и еще двумя группами факторов: теми, в силу которых каждая нация занимает специфическое положение в мировом хозяй­стве, и теми, в силу которых каждая нация вырабатывает свою ин­ституциональную структуру хозяйственного механизма.

В итоге можно выделить четыре расширенных типа экономиче­ского мышления в соответствии с различным состоянием наций.

Экономически сильные нации с относительно слабыми общена­циональными традициями базируют свое мышление на индивидуа­лизме и чисто рыночных принципах. Внутренний рынок образует главную связующую ткань таких наций, а экономический либера­лизм приносит им огромную выгоду на мировом рынке. К их числу относятся США, Канада, Австралия.

Совсем иную группу экономически сильных наций составляют страны Западной Европы и Япония. Здесь глубоки общенациональ­ные традиции и вообще национальная общность, поэтому экономи­ческое мышление является не индивидуалистическим, а институ­циональным, прежде всего социальным, что наиболее отвечает на­циональным интересам.

Третья группа включает в прошлом экономически отсталые, а ныне динамично развиваюшиеся крупные нации с сильными об­щенациональными традициями. Здесь экономическое мышление исходит из приоритета общенациональных интересов, рассматривая рынок и государство как механизмы их реализации (примеры — Ки­тай, Индия, Бразилия).

Четвертая группа — ^сформировавшиеся нации со слабой эконо­микой. Здесь вообще отсутствует самостоятельное экономическое мышление, а есть лишь более или менее пестрое ассорти зарубежных воззрений, выражающее не общенациональные, а групповые интересы.

Россия, оказавшаяся в результате шоковых реформ 1990-х гг. в состоянии, промежуточном между развитыми и развивающимися странами, остро нуждается в выработке национального экономичен ского мышления, направленного на возрождение — в современной качестве — разрушенного научно-производственного потенциала, на восстановление ее места среди ведущих экономик мира. Однако немало российских реформаторов, все еще пытаясь «мыслить» не ниже «первого разряда», фактически оказываются среди представи­телей четвертой группы стран.

6.2. СПЕЦИФИКА РОССИЙСКОЙ ШКОЛЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Термин «национальная школа» может быть применен лишь к тем ученым, чьи исследования — открыто или молчаливо — исходят из общности национальных интересов и направлены прежде всего на сплочение и развитие своей нации, а не на ее раскол. При этом, ра­зумеется, на экономической теории нет «национального клейма»: разработанная в границах одной нации, она вполне может найти благоприятную почву и в другой — если только эти «почвы» близки по составу. Если же теория, которая выражает общенациональные интересы в одной стране, используется в другой, непохожей стране как инструмент защиты неких узкокорыстных интересов, то она, по существу, способствует расколу нации.

Например, смитианство играло сплачивающую роль в Англии и способствовало мирным реформам, однако во Франции способство­вало разжиганию революции и гражданской войны, переросшей в общеевропейскую.

Исследование системы экономических интересов конкретной нации на определенном историческом этапе ее развития расширяет специфическое видение предмета и метода экономической теории, сама эта теория относительно обособляется и становится «нацио­нальной экономией». Представители одной национальной школы вольно или невольно начинают видеть экономические проблемы других наций сквозь призму собственного понимания предмета и метода своей науки. Этот «дальтонизм» национальной школы эко­номической мысли по отношению к зарубежным проблемам тем сильнее, чем уже ее понимание предмета и метода, и тем слабее, чем оно шире и «многоцветнее».

Итак, мы можем сформулировать некоторые критерии, в совокуп­ности характеризующие национальную школу экономической мысли:

•          в отличие от «направленческих» школ, отражающих специфи­ческие интересы определенных слоев, она представляет обще­национальные интересы;

•          в отличие от других научных школ ей присуще собственное по­нимание предмета и метода экономической теории;

- с этих позиций национальная школа вносит свой оригинальный вклад в мировую экономическую науку:

•          школа сохраняет преемственность основных своих подходов на протяжении ряда поколений ученых.

Российская экономическая мысль уже с начала XIX в. двигалась по пути выработки национальной теории. Она не отвергала зарубеж­ные национальные школы и марксизм, но изучала народнохозяй­ственные условия и проблемы с позиций национальных интересов России. На этой основе базировались теоретические труды Н. Морд­винова, А. Шторха, В. Косинского, А. Чупрова, М. Туган-Баранов­ского и других крупных российских экономистов, а также таких ученых и политиков, как Д. Менделеев и С. Витте, содержавшие ис­ходные элементы национального экономического мышления'. Рос­сийская школа экономической мысли базировалась на следующих положениях:

•          национальная экономика стремится к социально-экономиче­скому равновесию;

•          государству принадлежит активная роль в сохранении и рацио­нальном использовании природных богатств:

•          местное самоуправление является одной из движущих сил эко­номического развития;

•          главной первичной ячейкой российской экономики является не товар, не индивид, не капиталистическая фирма, а крестьян­ская семья как социально-экономический организм;

•          кооперативный принцип экономической организации должен быть всеобщим:

•          промышленность и капитал — инструменты развития и сплоче­ния нации; это обусловливает промышленный протекционизм и необходимость социальной защиты рабочих;

•          особое значение для национального сплочения и подъема, включения в мировое хозяйство имеет железнодорожный транспорт.

Российские экономисты отводили рынку иную историческую роль, чем, например, английские. Теоретическая парадигма, в рамках которой мыслили российские экономисты, исходила из объективных иозможностей, из культуры и традиций страны, необходимости улуч­шения жизни народа сегодня, а не в отдаленном будущем.

В 1920-е гг., после революции и Гражданской войны, националь­ная школа экономической мысли стала восстанавливаться. Труды \. Чаянова и Н. Кондратьева, получившие мировое признание, раз­ни пали основные положения национальной экономической мысли,

К I фсдыстории этой школы следует отнести груды Сильнее гра, Крижани- ■щ. Посошкова, Татищева и ряда лругих мыслителей.

о которых сказано выше. Российские марксисты фактически также стали использовать национальный подход. Н. Бухарин, А. Богданов, В. Громан, В. Базаров, А. Преображенский, В. Ленин в его последних статьях — все они исходили из таких фундаментальных российских реалий, как многоукладность, необходимость социально-экономи­ческого равновесия, развития национального рынка, кооперирова­ния, активной экономической роли государства и др.

6.3. ТРАКТОВКА ОСНОВНЫХ КАТЕГОРИЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ РОССИЙСКИМИ ЭКОНОМИСТАМИ

Объектом анализа любого экономиста-теоретика является реаль­ная хозяйственная система, которую, однако, можно по-разному понимать, ставя различные цели исследования. Объективной осно­вой различий между теориями служит то, что в мире всегда сосуще­ствуют различные хозяйственные системы, и каждая из них много- укладна, многомерна и многофункциональна и при этом склонна исторически эволюционировать, хотя и в общем направлении, но по собственной траектории и собственными темпами.

Понимание хозяйственной системы у двух выдающихся ученых начала XIX в., Н. Мордвинова и А. Шторха, основоположников на­циональной экономической школы в России, сложилось как анти­теза смитианскому пониманию. Если, согласно последнему, всякая естественная хозяйственная система — это совокупность эгоисти­ческих индивидов, связанных только обменом, то Мордвинов и Шторх рассматривали хозяйство как сложный общенациональный организм, в котором переплетены экономические, внеэкономиче­ские, технические, демофафические факторы.

Расходясь с А. Смитом в понимании объекта исследования, рос­сийские экономисты тем не менее одинаково с ним понимали глав­ную задачу экономической науки — исследование источников роста национального богатства. Принимали они и исходный тезис Смита, который можно сформулировать так: эффективная экономика тре­бует наличия свободной личности как условия действия естествен­ных экономических законов.

Но если А, Смит на этом останавливался, полагая данное условие не только необходимым, но и достаточным, поскольку свободная игра эгоистических интересов на внутреннем и внешнем рынках есть наилучший механизм роста национального богатства, то Н. Морд­винов считал такую аргументацию недостаточной. За 125 лет до из­вестного исследования К. Кларка «Условия экономического прогрес­са» он выдвинул важное положение о том, что в силу природных факторов производительность в сельском хозяйстве растет медлен­нее, чем в промышленности, и поэтому аграрные страны обречены на отставание по сравнению с промышленными. Подобное положе­ние (остававшееся верным вплоть до «зеленой революции» второй половины XX в.) в корне подрывало смитианский постулат, согласно которому свободная конкуренция ведет к равновыгодной специали­зации всех производителей.

Тем самым Н. Мордвинов доказал необходимость анализа эконо­мических институтов с учетом отраслевой структуры и технологии производства. Он обосновал, что понятие «хозяйственная система» может быть содержательным лишь в том случае, если оно включает наряду с другими элементами систему производительных сил с ее структурными и технологическими характеристиками. Реформатор М. Сперанский (чьим сподвижником был Н. Мордвинов) выдвинул идею о возрастающей плотности населения как факторе экономиче­ского развития задолго до экономистов XX в. А. Янга и К. Кларка.

За четверть века до Ф. Листа Н. Мордвинов дал развернутое обос­нование национальных интересов страны с точки зрения увеличения ее богатства и на этой базе сформулировал принципы политики «вос­питательного протекционизма».

Другой крупный изъян смитианства преодолел в своих работах современники. Мордвинова первый российский экономист-акаде­мик А. Шторх. Он опроверг представление о субъекте хозяйства как одномерном экономическом индивиде и о хозяйстве в целом как о сфере только материального производства и обмена; тем самым было отвергнуто и смитианское представление о производительном и не­производительном труде, национальном доходе и национальном богатстве.

В шеститомном труде «Курс политической экономии, или Изло­жение начал, обусловливающих народное благоденствие» (1815), а затем в полемике с последователем А. Смита Ж.-Б. Сэем А. Шторх развил свое учение о политической экономии как единой науке о производстве, накоплении, распределении, обмене ценностей, вклю­чающих внешние (материальные) и внутренние (нематериальные) (шага. Накопленные внешние блага образуют национальное богат­ство, накопленные внутренние — национальную цивилизацию. Д. Шторх доказал, что рост одного не может рассматриваться вне с иязи с развитием другого, один процесс выступает как необходимая предпосылка другого. При этом он выделил особую роль транзитной юрговли в формировании русской культуры, городов и самого госу­дарства.

Таким образом, Н. Мордвинов и А. Шторх заложили фундамент национальной школы экономической мысли в России, обосновав в 11 лучной полемике со смитианством три исходные посылки теорети­ческого анализа:

■ о хозяйстве как национальной системе;

•          о включении производительных сил в эту систему;

•          об интегрированности материального и нематериального про­изводства в хозяйственную систему.

На основании этих идей последователями Н. Мордвинова и А. Шторха были написаны учебники политэкономии, по которым учились многие поколения российских экономистов, развивавших данные посылки в разных вариантах.

Следует отметить, что работы Н. Мордвинова, а особенно А. Шторха (чьи книги издавались на немецком и французском язы­ках) были опубликованы за четверть века до Ф. Листа и В. Рошера и хорошо известны в Европе, и именно российскую школу следовало бы считать родоначальницей широкого спектра несмитианских те­чений западной мысли, начиная с немецкой исторической школы и вплоть до американского институционализма.

Важную роль в формировании самостоятельной российской шко­лы сыграли научные труды и деятельность А. Чупрова, возглавляв­шего на протяжении четверти века (1874—1899) кафедру политэко­номии и статистики Московского университета, экономиста и ста­тистика с мировым именем, автора наиболее авторитетного и распространенного в стране в тот период учебника экономической теории.

А. Чупров обращал внимание на связь теоретических дискуссий с политической борьбой, в частности, между сторонниками «ман­честерской школы» и сторонниками «государственного социализма». Съезд последних состоялся в Эйзенахе в 1872 г., на следующий год после окончания Франко-прусской войны и разгрома Парижской коммуны. «Отвергая возможность установить гармонию интересов различных классов в обществе путем одной свободной конкуренции, историческая школа требует планомерного воздействия государ­ственной аласти на устранение хозяйственных зол»,— указывал в своей лекции Чупров.

Таким образом, абстрактный экономический анализ, оторванный от реальных процессов развития национальной экономики, отрица­ние роли государства в экономике не могли помочь в поиске путей преодоления межгосударственных и социальных противоречий.

А. Чупров, выявив достоинства и недостатки методологии после­дователей А. Смита, исторической школы и социалистических тео­рий, развивал многофакторный эволюционный подход к разработке экономической теории, который был характерен для работ Н. Морд­винова и А. Шторха. Он изложил свои позиции в неоднократно пе­реиздававшемся «Курсе политической экономии» (первое издание — 1887, посмертное — 1911). А. Чупров, подчеркивая, что «предметом [политэкономии] является хозяйство не единичное, а народное», кон­статировал: «...Теоретическая политическая экономия как наука де­дуктивная не может обойтись без своего рода аксиом... Экономиче­ская теория отправляется от предположения о человеке как существе разумном, обладающем способностью приспособлять средства к це­лям. Из этого предположения следует, что человек, если ему представ­ляется выбор... будет стремиться достигать наибольшей выгоды с наименьшими пожертвованиями». Этот выбор предполагает единство воли, а носителем этой воли яаляется «единичное хозяйство». По А. Чупрову, «хозяйственная деятельность народов» представляет со­бой сложное взаимодействие единичных хозяйств и общественных хозяйств, определяемое многими конкретными условиями.

В основе экономических законов лежат вечно противоположные, но взаимодополняющие свойства человеческой природы — такие, как эгоистический индивидуализм и кооперативное начало. При этом отдельные роды хозяйственной деятельности, отдельные мест­ности, отдельные эпохи имеют свои «специальные ВЛИЯНИЯ», без учета которых экономических явлений не понять.

Примерами анализа роли таких «специальных влияний» яаляется рассмотрение А. Чупровым экономики железнодорожного транспор­та и аграрных проблем. Он доказал, что железные дороги, строящи­еся при непосредственном участии государства, образуют становой хребет российского национального рынка, формируют этот рынок и включают его в мировое хозяйство.

Будучи одним из самых глубоких знатоков российских и запад­ноевропейских аграрных проблем, А. Чупров разработал «антисто­лыпинскую» концепцию преодоления аграрного кризиса в России. Ее основу составляли не раскол крестьянства на зажиточных «хуто­рян» и полунищих «общинников», а повышение культуры трудового крестьянского хозяйства, ориентированного на рынок, при активной поддержке со стороны государства и широком развитии кооперации.

Крупнейшим представителем российской экономической школы в конце XIX — начале XX в. был М. Туган-Барановский. Его работы по промышленным кризисам и циклам, по истории русской фабри­ки, по кооперации приобрели всемирную известность. В теоретиче­ских трудах обобщенно синтезирован его профессиональный опыт исследований мирового и российского хозяйства с позициями об­щественного мыслителя.

Если теоретические взгляды А. Чупрова (также, как Н. Мордви­нова и А. Шторха) формировались «на гребне» очередной длитель­ной «волны» национального подъема, то М. Туган-Барановский ра- оотал в годы национального кризиса и раскола, усугубленного пора­жением в Русско-японской войне и революцией 1905 г. Это не могло пс сказаться на его представлениях о предмете и методе политэко­номии, внутренняя противоречивость которых отразила реальные противоречия.

М. Туган-Барановский счел необходимым различать политэко­номию в широком (общеисторическом) и в узком смысле (понимая под последней теорию развивающегося менового хозяйства). Разви­вая методологический подход А. Чупрова, он разделил теоретиче­скую политическую экономию на абстрактную и конкретную.

Первая — абстрактная политическая экономия, устанавливающая общие причинно-функциональные зависимости народного хозяй­ства, не может не пользоваться по преимуществу дедуктивным ме­тодом.

Напротив, конкретная политическая экономия, ставящая себе целью описание, классификацию и объяснение конкретных типов народно-хозяйственных явлений, носит по необходимости индук­тивный характер. Этот отдел экономической науки, пользуясь аб­страктной теорией хозяйства, исследует как существующие типы хозяйственных явлений, так и, в особенности, историческое разви­тие их. Установление направлений экономического развития хозяй­ства является одной из важнейших задач этого отдела науки. Кон­кретная политэкономия имеет дело с «реальным народным хозяй­ством», которое «есть не только стихийный комплекс единичных хозяйств: в нем действует и рейдирующая сила органов обществен­ной власти — прежде всего государства. Государство в большей или меньшей степени ограничивает свободу действий единичных хо­зяйств, подчиняя их деятельность определенному плану, привноси­мому самим государством».

Объектом регулирования со стороны государства и профсоюзов выступают в первую очередь распределительные отношения, кото­рые, как полагал Туган-Барановский, по природе своей яаляются социальными, а не рыночно-хозяйственными.

До этого момента М. Туган-Барановский развивает многофактор­ный эволюционный подход к предмету и методу экономической тео­рии, который присутствовал у А. Чупрова: народное хозяйство как предмет исследований, понимание хозяйства как системы взаимо­действия стихийных и сознательных начал, синтез дедуктивного и индуктивного методов, акцент на выяснении направлений историче­ского развития, воздействия на него государства, профсоюзов, коопе­рации. Но далее Туган-Барановский делает на первый взгляд проти­воречивые выводы. Он пишет: «Только отказавшись от веры в какие бы то ни было "внутренние законы развития" общества, можно, по моему мнению, удовлетворительно разрешить этот старый русский спор... Никаких "законов развития" общества не существует... самые поиски таких законов основываются на непонимании глубоких от­личий человеческого общества от организма. ...Действительно, в прошлом русский социальный строй существенно отличался от за­падноевропейского. Но это не помешало России прийти к капита­листической системе хозяйства... Ничего странного поэтому нет и в том, что в России идет борьба за формы политической жизни Запада».

Эти выводы М. Туган- Барановский основывает на противополож­ности интересов различных групп общества. «...Современное обще­ство распадается на группы с противоположными интересами». Единственная реальная сила, объединяющая людей,— это общече­ловеческая нравственность. Она и должна лежать в основе и теоре­тической, и «практической политэкономии» (т.е. экономической политики, определяющей пути развития национальной экономики). Важнейший принцип этой нравственности — равноценность каждой человеческой личности.

Следует отметить, что в теоретической конструкции у М. Туган- Барановского отсутствует главное объединяющее звено — националь­ные интересы и национальная этика, ибо в этот очередной трагический период российской истории данное звено как раз и было разорвано. Вместе с тем в его теоретических представлениях получил обоснование факт, что общественное развитие в огромной степени (хотя и не цели­ком) зависит от этического выбора, указывающего общее направление социально-экономического и политического движения.

О большинстве крупных российских экономистов можно сказать, что в отличие от смитианцев они не отождествляли этическое нача­ло с рациональным эгоизмом Homo economicus, полагая это начало самостоятельным и непосредственно действующим фактором, как и историческая школа. Но в отличие от последней они не считали, что этическое начало сконцентрировано в определенном общественном институте — религии, государстве или каком-либо корпоративном объединении. Российские экономисты рассматривали человека как носителя противоречивых начал: эгоистического и кооперативного, индивидуалистического и коллективистского, материалистического и духовного. Наличие этих противоречий давало основание для вы­водов о необходимости реформирования национальной экономики с ориентацией на принципы национальной этики.

Двадцатые годы ушедшего столетия показали, чем могла бы стать российская экономическая мысль уже в ближайшем будущем, если бы не сталинские погромы конца 1920—1930-х гг. В этот период рос­сийская мысль выходит в лидеры мировой экономической науки по важнейшим ее направлениям — теориям циклов, экономической динамики, многоукладной экономики, аграрной теории, теории сис­тем, теории регулирования рынка и др. Центральными фигурами здесь по праву следует считать Н.Д. Кондратьева и A.B. Чаянова.

Для изучения национальной экономики предстааляют интерес следующие аспекты их наследия: его национально-консолидирую­щая направленность и связь со специфическими характеристиками российской национальной школы.

В основе кондратьевского учения о больших циклах конъюнк­туры, о статике, динамике и генетике лежит представление о «двой­ственной естественно-социальной природе человека», которую «не­обходимо строго учитывать». Согласно Н. Кондратьеву, «склонность психофизической природы человека к изменчивости является одним из глубочайших условий изменчивости и Пластичности самого об­щества». Однако возможность общественных условий влиять на пси­хофизическую организацию человека ограничена естестве нно-орга- ническиМи параметрами этой организации. В ходе длинных волн конъюнктуры осуществляются не только изменения в технике, структуре производства, но и кардинальные сдвиги в системе госу­дарств и общественных институтов. Н. Кондратьев как бы предуп­реждал нас: «То, что невозможно для человека в силу органических условий, очевидно, не может возникнуть и под влиянием обществен­ных условий». К области невозможного Кондратьев относил и по­строение эффективного безрыиочного хозяйства. Общественной формой, соответствующей как двойственной природе человека, так и совокупности внутренних и внешних условий России, он считал государственный капитализм и именно с этих позиций трактовал нэп.

«Организационно-производственная» теория разрабатывалась А. Чаяновым самостоятельно, отдельно от учения Н. Кондратьева, но она удивительным образом дополняет последнее. Н. Кондратьев выделял органическое начало в человеческой природе как ось дол­говременных циклических (в том числе институциональных) коле­баний и базу генетического развития общества и его институтов. А. Чаянов показал (развивая идеи А. Чупрова), что социальное нача­ло само коренится в органической природе человека, не являясь по отношению к ней чем-то внешним.

Свою теорию А. Чаянов разрабатывал на примере крестьянской семьи как социальной основы трудового крестьянского хозяйства. Он показал, что возникновение, структура, функционирование, раз­витие трудового хозяйства подчинены не закону максимизации при­были, а законам воспроизводства семейных отношений.

Это относится ко всякому семейно-трудовому хозяйству, а не только к крестьянскому. Если учесть, что воспроизводству семьи подчинена организация как крестьянско-фермсрских хозяйств, так и хозяйств кустарей и ремесленников, надомных рабочих и мелких торговцев, то получится, что семейно-трудовое хозяйство охватывает подавляющую часть населения земного шара. В настоящее время некоторые прогнозисты полагают, что за этими хозяйствами (в ва­рианте «семе йно-электрон но го коттеджа») будущее во всех высоко­развитых странах. Конкурируя с крупными капиталистическими фирмами, трудовые хозяйства неизбежно развиваются по пути коо­перирования не только друг с другом, но и с капиталистическими фирмами.

Своими трудами А. Чаянов заложил основы для более широкого взгляда на экономические институты как на нормы и организации, способные опираться и на эгоистические, и на семейные, коопера­тивные, коллективистские начала человеческой психики.

Выводы

!. Объективной основой национальной школы экономической мысли является представление о национальных интересах, о путях и средствах выживания и развития определенной нации.

В конечном счете коренные, долгосрочные интересы разных на­ций не противоречат друг другу; важнейшая задача экономической мысли состоит в разработке институциональных механизмов кон­структивного взаимодействия этих интересов, исключающего хозяй­ственные причины националистических притязаний и конфликтов.

2. Представители российской школы экономической МЫСЛИ не основывали исследования национальной экономики на абстрактных аксиомах, и в то же время не ограничивались исследованием кон­кретных форм хозяйственного развития.

Исходным пунктом экономического анализа у российских эко­номистов служило понимание сложной и противоречивой структуры человеческой психики, ее проявление в действии рыночных меха­низмов, государства и других институтов хозяйствования. Формиро­вавшаяся входе их исследований «конкретная теория» российского хозяйства базировалась на изучении коренных особенностей и дол­говременных, устойчивых тенденций, объективных потребностей национального развития. Учитыввлись историческое формирование хозяйственных укладов и классов, их взаимодействие в едином на­циональном хозяйстве, взаимодействие национальных хозяйств на мировом рынке.

3. Российская экономическая мысль издавна развивалась по пути выработки теории, способной служить развитию многоукладного чозяйства и сплочению всех социальных групп полиэтнической рос­сийской нации. Это развитие было прервано в 1930-х гг., но вновь набирает силу со второй половины 1980-х гг. Для такого подхода ха­рактерен учет культурно-исторических традиций и психического склада нации при анализе неформальных и формальных институтов хозяйственной системы, специфического положения страны в ми­ровой экономике. В то же время российская мысль всегда была от­крыта для использования тех достижений зарубежной науки, в кото­рых раскрывались общечеловеческие аспекты экономического по­ведении и влияние на него глобальных тенденций технического и организационного прогресса.

Термины и понятия

Нация

Национальные интересы Национальное хозяйство Национальная школа экономической мысли Индивидуалистическое мышление Международная интеграция Многоукладная экономика Национальный рынок

Вопросы для самопроверки

1.        В чем отличие национального подхода к экономическим проблемам от:

•  классового;

•  националистического;

•  «государственного»;

•  «общественного»; индивидуалистического?

2.        Назовите, что является общим и что — принципиально отличным во взглядах А. Смита, с одной стороны, Н. Мордвинова и А. Шторха — с другой.

3.        Можно ли А. Чупрова считать представителем немецкой исторической школы в России? Аргументируйте свой ответ.

4.        В чем принципиальный вклад Н. Кондратьева и А. Чаянова в мировую соииал ьно-экономичсскую мысл ь?

5.        Можно ли В. Ленина считать представителем российской националь­ной школы экономической мысли?

Раздел іі

СИСТЕМА ПОТЕНЦИАЛОВ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ