Статья 46 ПОЛОЖЕНИЯ ВНУТРЕННЕГО ПРАВА, КАСАЮЩИЕСЯ КОМПЕТЕНЦИИ ЗАКЛЮЧАТЬ ДОГОВОРЫ

Государство не вправе ссылаться на то обстоятельство, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в нарушение того или иного положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, как на основание недействительности его согласия, если только данное нарушение не было явным и не касалось нормы его внутреннего права особо важного значения.

Нарушение является явным, если оно будет объективно очевидным для любого государства, действующего в этом вопросе добросовестно и в соответствии с обычной практикой.

1. Изложенная в комментируемой статье норма отражает один из аспектов проблемы соотношения международного и внутригосударственного права при споре о действительности или недействительности международных договоров. Она подверглась подробному рассмотрению в Комиссии международного права и на Венской конференции.

Проблема эта так же сложна, как и стара. Она существует со времен появления парламентаризма с его требованием обсуждения и одобрения наиболее важных договоров парламентами, прежде чем глава государства будет вправе их ратифицировать. Именно в связи с этим на заре парламентского строя и возникла проблема соотношения международного и внутригосударственного права, прежде всего конституционного права, при оценке юридической действительности и силы так называемых "неконституционных договоров" и исполнительных соглашений, как в США. К ним стали прибегать правительства, чтобы избежать обсуждения международных договоров в парламенте и вводить их в действие без его ведома. Обсуждалась эта проблема в науке и на Западе, и у нас в России, и до и после Октября²²⁸1, в частности в связи с вопросом о юридической природе актов о ратификации нашей страной. По рассматриваемой проблеме существует огромная литература во всем мире²²⁹2. Один из важных ее аспектов — вопрос о том, может ли юридическая действительность международного договора, его полноценность зависеть от норм внутреннего права или она определяется только международным правом?

В науке были высказаны разные точки зрения, но споры ведутся в основном о том, каковы международно-правовые последствия, юридическая сила международного договора, если он заключен органами государства в нарушение конституционных и других норм его внутреннего права при соблюдении международного права?

Согласно одной из точек зрения (Г. Еллинек, Г. Трипель, И.Н. Стоянов, М.М. Горовцев, С.А. Котляревский, Л. Оппенгейм, X. Лаутерпахт, В.М. Шуршалов и др.), несоблюдение государствами процедуры и нарушение компетенции государственными органами при заключении международного договора (например, ратификация его главой государства без согласия парламента) делают международный договор недействительным и необязательным для этого государства. Сторонники противоположной точки зрения (Ф.Ф. Марне, Г. Кельзен, Ч. Хайд и др.) считают, что такие нарушения, будучи внутренним делом государств, не могут влиять на международные отношения обязательность международных договоров. Соображения необходимости соблюдения одновременно принципов невмешательства и соблюдения международных договоров побудили некоторых авторов (А. Макнейр, А. Фердросо, X. Уолдок, И.И. Лукашук и др.) склониться к компромиссной точке зрения, согласно которой только явные и грубые нарушения    конституционных    норм    о    порядке    заключения    договоров    имеют международно-правовое значение.

При решении рассматриваемого вопроса нужно исходить из особенностей и природы международного права. Прежде всего необходимо помнить, что субъектами международного права и международных договоров являются государства в целом как таковые, а не их органы. Право заключать международные договоры — качество всего государства, элемент его международной правосубъектности. Но каждое государство имеет свою конституцию, свои законы, свою систему государственных органов, наделенных определенной компетенцией в процессе заключения международных договоров. Бесспорно, становление этого процесса — внутреннее дело каждого государства, и международное право не может вмешиваться в него. В международном праве нет нормы, которая бы требовала от государств определенной конституционной процедуры при заключении международных договоров. Поэтому соблюдение или несоблюдение государствами своих внутренних законов само по себе не может влиять на юридическую действительность и обязательную силу международных договоров. Действительность международного договора, как сам международный договор, — понятия исключительно международного права. Конституции и другие внутренние законы не могут определять условия его действительности и основания недействительности, поскольку они не являются источниками международного права. Именно поэтому ст. 27 Венской конвенции устанавливает, следуя принципу строгого соблюдения международных договоров (pacta sunt servanda), что "участник не может ссылаться а положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора" (см. комментарий к ст. 27). В то же время в этой статье казано, что такой запрет действует "без ущерба для статьи 46". А эта статья предусматривает возможность ссылок на нарушение внутреннего права, касающееся компетенции заключать договоры, когда оно было явным и относилось к особо важной его норме. Некоторые видят здесь противоречие, но его нет. Венская конвенция исходит из признания самостоятельного существования и в то же время взаимодействия двух правопорядков — международного и внутригосударственного, которые не изолированы друг от руга и неизбежно оказывают взаимное влияние.

Международный договор есть результат согласования государственных воль, а конституции и другие внутренние нормативные акты, устанавливая порядок взаимоотношений государственных органов и их компетенцию при заключении международных договоров, тем самым оказывают непосредственное воздействие и на процесс волеобразования и волеизъявления государств как субъектов международного права, на формирование их договорной воли, т.е. на выражение согласия государства быть связанным обязательствами по международному договору. Нарушение установленного в конституциях процесса волеобразования государства может привести к существенным порокам его договорной воли, при которых она не будет подлинной волей этого государства и его согласием на обязательность международного договора.

Степень порока воли и его последствия, которые дают право оспорить действительность выраженного государством согласия и самого международного договора, определяются прежде всего внутренним правом государств, их конституциями. В разных государствах конституции по-разному решают вопрос о пределах ограничения компетенции государственных органов по заключению международных договоров. Различен и перечень договоров, которые подлежат обязательной ратификации главой государства или предварительному одобрению парламентом. Обычно это наиболее важные договоры политического характера, по территориальным вопросам, договоры, налагающие на государства крупные финансовые обязательства, требующие изменения законодательства, и т.п. Несоблюдение ограничений, содержащихся во внутреннем праве, в отношении компетенции тех или иных органов по заключению международных договоров может привести к таким существенным искажениям государственной воли, что она  не будет подлинной  волей данного  государства  и источником  возникновения действительного международного договора. Такой подход и принят в ст. 46.

4.       Статья 46 является компромиссом изложенных выше двух точек зрения о
влиянии норм внутреннего права государств на действительность, точнее,
недействительность международных договоров. Она сочетает две противоположные
концепции.

С одной стороны, статья, следуя принципу pacta sunt servanda, закрепленному в ст.ст. 26 и 27 Конвенции, устанавливает: государство не вправе ссылаться на то обстоятельство, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в нарушение того или иного положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, как основание недействительности его согласия. Это положение полностью соответствует ст. 27 (см. комментарий к ней).

С другой стороны, ст. 46 допускает два исключения, когда нарушения внутреннего права могут являться основанием для оспаривания действительности международного договора: нарушение должно быть явным и касаться нормы внутреннего права особо важного значения. Последнее положение было включено в ст. 46 на Венской конференции по предложению Перу и Украины²³⁰

Под нормами внутреннего права особо важного значения следует понимать нормы, нарушение которых при заключении международного договора может привести к существенным порокам выраженной государством воли. Речь здесь идет прежде всего о конституционных нормах, касающихся компетенции различных государственных органов при заключении международных договоров. Такая ситуация может возникнуть, например, если глава государства ратифицировал договор без предварительного одобрения парламентом, хотя конституция этого требует. Или если договор подлежал ратификации, но был введен в силу без таковой, будучи просто подписан главой государства или правительства. Подобные существенные нарушения компетенции при заключении международных договоров, установленных в ситуациях или других внутренних законах, могут служить основанием для о чтобы оспорить действительность и юридическую силу международного договора. Однако если государство в лице его высших компетентных органов признает такие нарушения, то другое государство-контрагент тоже не вправе ставить под сомнение действительность договора, вступившего в силу, ссылаясь лишь на то, что первое государство не выполнило определенные статьи своей конституции или иных законов. Другое государство в случае сомнения может отказаться от утверждения или ратификации такого договора не оспаривать заверения конституционных органов о соблюдении ими этих законов. Это было бы нарушением суверенитета и достоинства государства²³¹1.

5.       Пункт 2 ст. 46 дает определение понятия "явное нарушение" нормы внутреннего
права. Он был принят на Венской конференции по предложению Англии и вносит в это
понятие критерии объективности и добросовестности, также действий в соответствии с
обычной практикой. Названные критерии могут быть применимы в каждом конкретном
случае, когда возникает спор о том, было ли данное нарушение явным, т.е. объективно
очевидным для этого государства, действующего добросовестно и в соответствии с
обычной практикой.

Статья 47

СПЕЦИАЛЬНЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ ПРАВОМОЧИЯ

НА ВЫРАЖЕНИЕ СОГЛАСИЯ ГОСУДАРСТВА

Если  правомочие  представителя  на  выражение  согласия  государства  на

обязательность    для    него    конкретного    договора    обусловлено    специальным ограничением, то на несоблюдение представителем такого ограничения нельзя ссылаться как на основание недействительности выраженного им согласия, если только другие участвовавшие в переговорах государства не были уведомлены об ограничении до выражения представителем такого согласия.

1.       Здесь речь идет о так называемых специальных ограничениях правомочий
какого-либо представителя на выражение согласия своего государства быть юридически
связанным тем или иным положением договора, который он уполномочен принять,
аутентифицировать или подписать. Имеются в виду прежде всего инструкции, которые
иногда выдаются правительством представителю государства или главе делегации на
переговорах по заключению международного договора. В отличие от полномочий,
которые выдаются в этом случае (см. ст. 7 Конвенции), инструкции определяют позицию
делегации по обсуждаемым вопросам, составляющим предмет переговоров при
заключении международного договора. Это внутренний документ делегации, и как
таковой он обычно не доводится до сведения других участников переговоров, во всяком
случае в официальной форме. Поэтому если представитель государства выходит за
пределы имеющихся у него инструкций, но остается в рамках выданных полномочий, то
государство не вправе ссылаться на несоблюдение его представителем этих специальных
ограничений как основание недействительности выраженного им согласия на
обязательность международного договора, если только другие участвовавшие в
переговорах государства не были заранее уведомлены об этих ограничениях.
Уведомление должно делаться в соответствии со ст. 78 Конвенции.

2.       Таким образом, специальные ограничения правомочий не влияют на
действительность международного договора, и они не могут служить основанием для ее
оспаривания.

Статья 48 ОШИБКА

Государство вправе ссылаться на ошибку в договоре как на основание недействительности его согласия на обязательность для него этого договора, если ошибка касается факта или ситуации, которые, по предположению этого государства, существовали при заключении договора и представляли собой существенную основу для его согласия на обязательность для него данного договора.

Пункт 1 не применяется, если названное государство своим поведением способствовало возникновению этой ошибки или обстоятельства были таковы, что это государство должно было обратить внимание на возможную ошибку.

Ошибка, относящаяся только к формулировке текста договора, не влияет на его действительность; в этом случае применяется статья 79.

1. Пороки воли, а значит, отсутствие подлинного соглашения в международном договоре могут быть следствием ошибок. Ошибка в праве — "это неправильное представление о действительности, возникшее в результате незнания определенных обстоятельств либо ошибочного предположения о их наличии и порождающее определенные юридические последствия"²³²1. В отличие от обмана ошибка есть добросовестное заблуждение стороны или сторон в отношении тех или иных фактов, на основе которых заключается международный договор. Постоянная Палата международного правосудия в своем решении по датско-норвежскому спору из-за Восточной Гренландии в 1933 году установила, что ошибки могут служить основанием для непризнания Действительности международного договора. Однако ошибки должны касаться фактов, фактических обстоятельств, а не права. Кроме того, такие факты. Должны существовать к моменту заключения договора, а не возникать впоследствии. Из этого исходит и Венская конвенция (ст. 48, п. 1).

Фактические ошибки встречаются даже в договорах о государственных границах. Например, в Договоре между США и Великобританией от 3 сентября 1783 г. границы были указаны по течению реки Сен-Круа, которого в действительности не было, и по водоразделу южнее реки Св. Лаврентия, хотя такой водораздел установить оказалось невозможным. В результате споров о действительности этого Договора стороны были вынуждены признать необходимым заключить и заключили новый договор²³³.

Не всякая ошибка в факте ведет к недействительности договора. Ошибка должна затрагивать само существо соглашения, т.е. быть существенной ошибкой. Существенная — это такая ошибка, которая искажает подлинную волю сторон или хотя бы одной стороны и которая поэтому может служить основанием для оспаривания юридической силы международного договора полностью или частично. "Если договор, — писал проф. Гарнет, — основан на существенной ошибке и возлагает на сторону такие обязательства, которые она, несомненно, не приняла бы на себя, если бы до ратификации ей стало известно фактическое положение вещей, то следует считать, что такая сторона не связана договором"²³⁴2.

Иногда в качестве дополнительного условия признания ошибки основанием недействительности международного договора указывается условие ее обоюдности (Фицморис), которое применяется в английском договорном праве. Если же ошибка допущена только одной стороной, то эта сторона может оспаривать действительность международного договора лишь в случае, если ошибка явилась следствием обмана, сокрытия или нераскрытия или виновной небрежности другой стороны²³⁵3. Однако Венская конвенция не проводит такого различия, и ст. 48 относится в той же мере к заблуждению одной стороны, как и обоюдному заблуждению обеих или всех участников договора.

Исключение Конвенция делает лишь в тех случаях, когда введенная в заблуждение сторона в какой-то мере сама виновата в своем заблуждении (требование извинительной ошибки). Это требование было изложено в решении Международного Суда ООН по спору о храме Преах Вихеар между Камбоджой и Таиландом. И оно закреплено в п. 2 ст. 48, где говорится, что государство не может ссылаться на ошибку в договоре как на основание оспаривания его действительности, если оно своим поведением способствовало возникновению данной ошибки или если обстоятельства были таковы, что это государство должно было обратить внимание на возможную ошибку.

4.       В тех случаях, когда договаривающиеся государства согласились передать спор о
действительности международного договора в Международный Суд или арбитраж,
наличие существенной ошибки должно быть доказано. В 1959 году Международный Суд
ООН рассматривал бельгийско-нидерландский спор о территориальной принадлежности
пограничных участков. Нидерланды, оспаривая действительность протоколов 1843 года,
на которые ссылалась Бельгия в обоснование своих притязаний, пытались доказать, что
эти протоколы содержат существенные ошибки. Суд признал действительны ми эти
протоколы, указав, что ошибки, на которые ссылались Нидерланды, не были ими
доказаны, и решил весь спор в пользу Бельгии²³⁶4.

5.       Второстепенные ошибки, в том числе грамматические, редакционные,
относящиеся только к формулировке текста договора, но не затрагивающие существа
соглашения, не влияют на действительность международного договора, о чем сказано в п.
3. В случае обнаружения такого рода ошибок — а они в договорной практике
встречаются²³⁷1 — текст договора подлежит исправлению. Процедура такого исправления предусмотрена в ст. 79 (см. комментарий к ней), и не случайно, что статья об ошибках-заблуждениях (ст. 48) и статья об ошибках-опечатках (ст. 79) находятся в разных разделах Конвенции.

Статья 49

ОБМАН

Если  государство заключило  договор под  влиянием  обманных  действий

другого участвовавшего в переговорах государства, то оно вправе ссылаться на

обман как на основание недействительности своего согласия на обязательность для

него договора.

Статья 50 ПОДКУП ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ГОСУДАРСТВА Если согласие государства на обязательность для него договора было выражено в результате прямого или косвенного подкупа его представителя другим участвовавшим в переговорах государством, то первое государство вправе ссылаться на такой подкуп как на основание недействительности его согласия на обязательность для него такого договора.

1.       Пороки воли договаривающихся государств могут иметь место при отсутствии
применения силы или угрозы силой, при внешнем соблюдении добровольности. Это
может произойти, например, при обмане или подкупе, предусмотренных ст.ст. 49 и 50.
Обман — умышленное введение в заблуждение другой договаривающейся стороны
относительно фактов и обстоятельств, на основе которых заключается данный договор.
Дж. Фицморис определял обман как "умышленное введение в заблуждение, т.е. заявления
или сообщения, сделанные устно или письменно (или при помощи карт, планов,
фотографий, рисунков и т.д.) при условии знания, что они являются ложными, или без
уверенности, что они являются истинными, или при безразличном отношении к их
истинности или ложности в целях введения в заблуждение и заключения договора или
участия в нем другой стороны"²³⁸2. При этом Фицморис признавал, что обман должен
относиться только к фактам, а не к праву. Обман всегда включает умысел с чьей-либо
стороны. Если умысел отсутствует, то представление неправильных сведений должно
рассматриваться как ошибка (см. комментарий к ст. 48), а не как обман. Не является
обманом и сокрытие или нераскрытие одной из договаривающихся сторон другой фактов
или информации, которыми она обладает ли к которым имеет доступ, если они в равной
мере были доступны другой стороне или стали таковыми путем обычного приобретения,
исследования щи изучения.

Обман всегда ведет к недействительности международного договора, ибо в этом случае подлинное соглашение отсутствует, как и при принуждении. В условиях обманных действий одной договаривающейся стороны не может проявиться подлинная воля другой стороны. То же самое можно сказать о подкупе.

2.       Признание обмана и подкупа в качестве оснований для недействительности
международных договоров было определенным достижением Комиссии международного
права несмотря на то, что она ограничилась здесь относительной недействительностью,
т.е. только правом оспорить договор. Тем не менее на Венской конференции некоторые
государства, среди них США, Англия, ФРГ, Япония и ряд других, выступили за полное
исключение статей об обмане и подкупе из проекта Конвенции о праве договоров, а Чили
и Мексика внесли об этом соответствующие поправки. Представители этих государств
ссылались на то, что понятия обмана и подкупа неприменимы к международным
отношениям, поскольку в практике договорных отношений между государствами обман и
подкуп вряд ли могут иметь место²³⁹1. Представитель США заявил, что в международном
праве нет общепризнанных определений обмана и подкупа и соответствующих судебныхпрецедентов. Как посчитал представитель Малайзии, уполномоченные государства на международных конференциях занимают столь высокие посты, что их обмануть и подкупить невозможно, и потому статьи об этом не нужны; утверждаюсь, что в договорной практике случаев обмана и подкупа не было. Необоснованность такого подхода была показана в выступлениях представителей СCCP, Венгрии, Польши, Румынии, Кении, Венесуэлы, Конго и др. Предъявители двух последних внесли поправки к статьям проекта, предусматривавшим абсолютную недействительность договоров, заключенных под влиянием обмана и подкупа. Эти поправки нашли полную поддержку со стороны многих других государств, которые привели ряд конкретных случаев обмана при заключении международных договоров.

3.       Так, Мюнхенское соглашение было обманным маневром со стороны
гитлеровского правительства. На Нюрнбергском процессе и многими достоверно
установленными фактами было доказано, что Гитлер заключил Мюнхенское соглашение
не для того, чтобы урегулировать так называемый "немецкий вопрос" в Чехословакии, а
исключительно для того, чтобы обеспечить себе благоприятные условия для
осуществления следующего этапа захвата Чехословакии. С самого начала переговоров
нацистское правительство вообще не думало соблюдать Мюнхенское соглашение. Уже 21
октября 1938 г., т.е. через две недели после осуществления Германией территориального
захвата на основе Мюнхенского соглашения, Гитлер дал указания подготовить
ликвидацию остальной части Чехословакии.

Таким образом, речь шла о явном обмане со стороны нацистского правительства. Нужно отметить, что Нюрнбергский трибунал в своем приговоре обосновал недействительность Мюнхенского соглашения только одним этим аргументом. Он правильно исходил из того, что данное соглашение страдает пороком воли, поскольку Германия в момент его заключения не собиралась его соблюдать²⁴⁰1. Факт обмана признают и западные международники. П. Ретер, например, пишет: "Что касается Франции, то ее подпись под этим соглашением, недействительность ее с самого начала не может основываться на ошибке; зато она правомерно может основываться на обмане, ибо, как это было установлено впоследствии, при его заключении, один из его участников рассматривал это соглашение лишь как экономическое орудие полного подчинения Чехословакии и уже тогда готовил его нарушение"²⁴¹.

4.       История международных отношений знает и другие случаи обмана и
вероломства при заключении международных договоров. Так был заключен
колониалистский кабальный Договор между США и Панамой в 1903 году о зоне
Панамского канала. Как известно, этот Договор ввиду его неравноправного характера был
отвергнут Колумбией, частью которой в то время была Панамская область. После
провозглашения независимости Панамы в спешном порядке, фактически не имея времени
на изучение названного Договора, Временное правительство Панамской республики
ратифицировало его. Известный специалист в области международного права, бывший
президент Панамы X. Альфаро в своей книге "Отношения между Панамой и
Соединенными Штатами за 50 лет"²⁴² показывает, как и при каких обстоятельствах
американский ставленник Бюно-Варилья пошел на обман и вероломство, введя в
заблуждение правительство Панамы относительно подлинного содержания подписанного
им Договора. Утверждая его, панамское правительство явно было умышленно
дезориентировано своим контрагентом. Уже одно это обстоятельство, не говоря о том, что
Договор 1903 года носил колониалистский характер, делало договор о Панамском канале
недействительным.

5.       Посредством обмана со стороны Италии был заключен неравноправный итало-
эфиопский Договор "о дружбе" 2 мая 1889 г., известный под названием Уччиальский договор. Этот Договор был составлен на итальянском и амхарском языках, причем итальянский текст резко расходился с амхарским, что не было известно эфиопской стороне и было обнаружено ею позже. Статья 17 Договора в экземпляре, составленном на амхарском языке, государственном языке Эфиопии, гласила, что император Эфиопии "может прибегать к услугам правительства его величества итальянского короля во всех делах с прочими державами и правительствами". Однако в итальянском тексте вместо слова "может" было употреблено слово "должен". Воспользовавшись этой фальсификацией, Италия вслед за подписанием Договора объявила свой протекторат над Эфиопией, что вовсе не входило в намерение эфиопской стороны при заключении ею Договора. И когда негус Менелик II, отвергнув итальянское толкование ст. 17 Уччиальского договора, расторг его как недействительный вследствие обмана, он действовал совершенно правомерно²⁴³4.

6.       Что касается подкупа, то о нем убедительно (как и об обмане) сказал на Венской
конференции представитель Кении: "Неудивительно, что здесь мало прецедентов, ибо
соглашения с помощью обмана и подкупа совершались с исключительной осторожностью
и коварством. Но никакие ссылки на возвышенные идеалы не могут вытравить из памяти
договоры, заключенные под влиянием подкупа, чтобы обеспечить концессии, и под
влиянием обмана, чтобы приобрести территориальные выгоды"²⁴⁴1.

Подкуп наряду с употреблением силы был одним из основных методов осуществления колониальных захватов и оформлявших эти захваты неравноправных договоров, протекторатов, капитуляций на протяжении всей истории капитализма. Этот метод неоколониализма ничуть не лучше, чем применение силы.

Вот почему договоры, заключенные в результате обмана и подкупа, по своим последствиям должны были бы быть приравнены к навязанным силой договорам. И те и другие не воплощают в себе подлинного соглашения сторон. Следовательно, такие договоры правильнее считать недействительными с самого начала и независимыми от оспаривания пострадавшим государством. Нужно иметь в виду и то, что такое государство часто не в состоянии ввиду своего зависимого положения оспорить договор, заключенный им под влиянием обмана или подкупа.

Можно напомнить в связи с этим вот что. Еще на первой Гаагской конференции в 1899 году Россия предлагала признать, что решение арбитража, вынесенное под влиянием подкупа арбитров, является ничтожным.

7.       Некоторые делегаты на Венской конференции высказались против статьи о
подкупе на том основании, что подкуп представляет собой разновидность обмана. Это
едва ли верно. Обман затрагивает волю самого государства, а подкуп направлен
непосредственно на его представителя, хотя в конечном счете воля государств
подрывается и в случае подкупа. Поправки Венесуэлы и Конго значительно улучшили
формулировки проектов статей Комиссии международного права, ибо четко
устанавливали абсолютную недействительность подобных договоров, приравнивая их к
договорам, навязанным с помощью силы. Хотя эти поправки не были приняты
Конференцией, борьба, развернувшаяся вокруг них, помогла сохранить статьи об обмане
и подкупе в Конвенции. Предложения Чили, Мексики и Японии об их исключении были
отклонены подавляющим большинством голосов государств на Конференции.

Не получили поддержки поправки Австралии, которые предусматривали установление сроков для проведения процедуры, направленной на признание недействительным договора, заключенного под влиянием обмана или подкупа, и поправка Перу, в которой предлагалось, чтобы в этом случае на недействительность нельзя было ссылаться, "если договор в последующем был ратифицирован заинтересованным государством".

Не нашла поддержки большинства и поправка США к ст. 49, ограничивающая ее применение "разумным доверием" со стороны обманутого государства и "фактом или ситуацией, имеющими существенное значение для его согласия на обязательность договора".

Все эти поправки, в частности установление жестких сроков для проведения процедуры, направленной на признание таких договоров недействительными, сохраняли лазейки для оставления их в силе. Известно, что рассмотрение международных споров может затягиваться на несколько лет, как это нередко имеет место, например в Международном Суде ООН. Ратификация же государством договора, заключенного с помощью подкупа, тоже необязательно компенсирует отсутствие подлинного соглашения сторон при заключении договора. Представители СССР голосовали против всех подобных поправок, и в окончательной редакции Венской конвенции статьи об обмане и подкупе были приняты, как они сформулированы Комиссией международного права с незначительными редакционными поправками²⁴⁵.

Статья 51 ПРИНУЖДЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ГОСУДАРСТВА Согласие государства на обязательность для него договора, которое было выражено в результате принуждения его представителя действиями или угрозами, направленными против него, не имеет никакого юридического значения.

В международном праве признано, что принуждение или угрозы в отношении лиц, направленные против них персонально, чтобы заставить их подписать, утвердить или ратифицировать международный договор, делают полученное таким путем согласие и весь договор недействительными с самого начала. Причем не имеет значения, было применено физическое воздействие к этим лицам или психическое, в виде разного рода угроз и т.п. Истории известны случаи применения принуждения не только к участникам переговоров, но и к членам законодательных учреждений, чтобы добиться подписания или ратификации международного договора. Правда, в некоторых случаях нельзя провести четкую грань между принуждением главы государства, главы правительства или министра как средством принуждения самого государства и принуждением их лично, поскольку они и представляют это государство. Тем не менее между этими двумя формами принуждения существует различие, и потому они помещены в разных статьях Конвенции. История это подтверждает.

Даже в давние времена мало кто осмеливался отрицать, что принуждение (физическое или моральное), совершенное по отношению к уполномоченным, подписывающим международный договор, совершенно недопустимо и делает договор недействительным. В истории международных отношений были случаи подобного рода принуждения. Так, в 1526 году французский король Франциск I отказался от подписанного им в плену у испанцев Мадридского договора с Карлом V, заявив, что подписал его в результате принуждения. При первом разделе Польши в 1772 году депутаты сейма были заперты в комнате, пока не согласились утвердить Договор. В 1815 году был признан недействительным Договор об отречении от престола испанского короля Фердинанда VII, подписанный им в 1808 году в Байоне под угрозой смерти, исходившей от Наполеона. При помощи угроз и запугивания Наполеон заставил австрийского уполномоченного подписать Договор с Францией в 1797 году. Конвенцию об аннексии Кореи Японией 1905 года корейский император был вынужден подписать, находясь в императорском дворце под японской военной охраной. "Договор" Германии о протекторате над Чехословакией от 17 марта 1939 г. был подписан чехословацким президентом Гахой под угрозой бомбардировки германскими воздушными силами Праги и применения к самому Гахе физических методов воздействия²⁴⁶1. В ноте НКИД СССР от 18 марта 1939 г. германскому послу в Москве было указано на насильственный характер этого "договора" и его незаконность²⁴⁷. Приговор Нюрнбергского военного трибунала тоже признал незаконность этого акта насилия²⁴⁸.

Подобные случаи имели место и после второй мировой войны. Так, Договор между Англией и Иорданией от 25 июля 1958 г. о военных базах был "утвержден" депутатами иорданского парламента в условиях, когда парламент был окружен батальоном английских солдат, а на его окна были направлены жерла английских орудий²⁴⁹. В августе 1968 года в Москве проходили "переговоры" по ряду вопросов с Чехословакией, когда ее руководители А. Дубчек и О. Черник были арестованы в Праге и насильно доставлены в Москву²⁵⁰. Подобные методы заключения международных договоров с точки зрения международного права совершенно недопустимы, и это отражено в ст. 51. В ней фиксируется запрет любых форм принуждения или угрозы принуждением, направленных против представителя государства лично, а не против органа этого государства. Принуждение против представителя государства, ведущего переговоры или подписывающего международный договор, делает волеизъявление этого представителя не имеющим юридического значения, а сам международный договор абсолютно недействительным.

Предложения некоторых государств заменить в этом случае абсолютную недействительность международного договора его относительной недействительностью (оспоримостью) приняты на Венской конференции не были²⁵¹.