Глава 8

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ: ДИАЛЕКТИКА ВЗАИМОСВЯЗИ

Вопрос о правомерности выделения экономического сознания в относительно самостоятельный вид общест­венного сознания являлся до недавнего времени дис­куссионным. Чаше всего отрицание его носило не бо­лее как умозрительно-декларативный характер по принципу: такого сознания нет, потому что его вообще быть не может. Если и приводились доводы, то они, как правило, не включали в себя сколько-нибудь раз­вернутого методологического анализа. Между тем при обосновании экономического сознания, научном поис­ке критериев его выделения требуется, на наш взгляд, осуществить несколько методологических подходов, являющихся различными аспектами диалектического метода анализа общественных явлений. Прежде всего обратим внимание на онтологический, гносеологиче­ский и социологический подходы.

Онтологический подход позволяет выявить природу, происхождение экономического сознания, его субстан­цию. Субстанцией экономического сознания, как, впрочем, и всего общественного сознания, является материально-предметная деятельность человека. Разно­видностью материально-предметной деятельности, ее видом выступает производственная, экономическая деятельность. Эта деятельность и есть субстанционный фактор существования и развития экономического соз­нания. Следует, на наш взгляд, различать такие виды экономической деятельности, как материальная, управленческая, познавательная.

Гносеологический подход позволяет рассмотреть экономическое сознание через призму положений: об­щественное сознание отражает общественное бытие и общественное бытие определяет общественное созна­ние. Процесс отражения развивается как взаимодейст­вие объекта и субъекта под воздействием общественной потребности. По выражению Ф. Энгельса, «экономи­ческая потребность была и с течением времени все бо­лее становится пружиной прогресса в познании». Объект отражения экономического соз­нания — экономические отношения. Да, экономические отношения складываются, не проходя через сознание людей, но, сложившись, они начинают отражаться прямо и непосредственно прежде всего экономическим сознанием. Кроме отношений, склады­вающихся в процессе материальной деятельности, экономическое сознание отражает и от­ношения управленческие (как форму управ­ленческой экономической деятельности), духовные (как форму познавательной деятельности), но это уже вторичные, третичные и вообще производные отношения.

Социологический подход обязывает основное внима­ние сосредоточить на социальном субъекте отражения, на носителе сознания, на его роли в процессе функ­ционирования общественного сознания, когда проис­ходит «превращение общественного сознания в обще­ственную силу». Для решения проблемы о правомер­ности выделения экономического сознания следует от­ветить на вопрос: есть ли в обществе социальный субъ­ект, обладающий необходимостью в экономических знаниях, идеях, в осмыслении и осознании экономиче­ских отношений? Объективные экономические потреб­ности и экономические интересы различных социаль­ных страт и слоев в целом обусловливают такую необ­ходимость. Социальная роль экономического сознания как структурного компонента общественного сознания характеризуется тем, что «определенному сознанию со­ответствуют... определенные люди и определенные об­стоятельства».

Экономическое сознание в традиционном толкова­нии выступает как способ отражения экономических отношений, познания и сознательного использования социально-экономических законов. Оно представляет собой совокупность экономических знаний, идей, взглядов социальных общностей, непосредственно от­ражающих экономическую действительность и выра­жающих свое отношение к различным явлениям эко­номической жизни общества в конкретный историче­ский момент времени.

Экономическая практика (как единство экономиче­ской деятельности и экономических отношений), ее структура могут рассматриваться в качестве одного из наиболее общих критериев формирования структуры экономического сознания. Основным критерием пере­хода знания в сознание является, по мнению россий­ского философа В. Д. Попоек, общественная потреб­ность групп и слоев в экономических идеях, взглядах, теориях, выражающих экономические интересы соци­альных общностей и направленных на регулирование экономических отношений и экономической деятель­ности. Традиционно сущность экономического созна­ния связывается с систематизированными знаниями, основанными на научном познании и сознательном использовании социально-экономических законов.

Экономическое сознание как вид общественного сознания подчиняется общим закономерностям разви­тия его структуры. Оно имеет в науке, идеологии и общественной психологии свои компоненты, которые могут выделяться в относительно самостоятельные ду­ховные образования. Это означает, что правомерен во­прос о выделении сфер экономического сознания: эко­номической науки, экономической идеологии и эконо­мической психологии.

Будучи неотъемлемой стороной экономической жиз­ни, экономическое сознание отражает прежде всего экономические отношения, «участвует» в их реализа­ции в качестве атрибута субъективного фактора соци­ально-экономического развития: материализуется в деятельности трудящихся, воплощается в экономиче­ской политике, методах организации производства, об­мена, потребления и т. п. Оно непосредственно связа­но с экономическими интересами, в которых проявля­ются производственно-экономические отношения. Эко­номическое сознание, таким образом, органически вплетено в общественные отношения, в хозяйственный механизм, связано с формами обмена, распределения и потребления, отражает совокупность процессов и явле­ний экономической действительности. Сказанное име­ет важное значение для понимания и качественно- количественного анализа, во-первых, характера обу­словленности экономического сознания экономиче­скими отношениями и формами их практической реа­лизации; во-вторых, его места в экономической прак­тике; в-третьих, его роли в преобразующей деятельности.

Традиционно, сущность экономического сознания свя­зывается с систематизированными знаниями, основан­ными на научном познании и сознательном использо­вании социально-экономических законов. Вместе с тем довольно часто экономическое сознание разделяют на теоретическое и эмпирическое, которое называют эко­номическим мышлением'. Теоретическое сознание по­лучает выражение в системе экономических законов и категорий, являющейся результатом научного познания производственных отношений. Вместе с тем, по мне­нию автора, оно включает в себя взгляды и представ­ления, порожденные практическим опытом людей, их участием в производственной деятельности, теми свя­зями, в которые они вступают в своей повседневной хозяйственной жизни. Эти взгляды и представления, далеко не всегда совпадающие с научными выводами, и образуют эмпирический слой экономического мыш­ления. Оно, как считает российский экономист Л. И. Абалкин, представлено тем, что принято называть обыденным сознанием. В своей повседневной практике люди и руководствуются, как правило, этим обыден­ным сознанием, которое непосредственно определяет принимаемые решения, действия, поступки'. Таким образом, экономическое сознание и экономическое мышление представляются явлениями одного порядка, но разного уровня общности.

Анализируя данное явление, В. Д. Попов рассматри­вает экономическое мышление как процесс и результат познания экономических отношений в форме поштий, суждений, умозаключений. Последние входят, по его мнению, и в содержание экономического сознания. В этом смысле сознание — продукт мышления. С другой стороны, мышление осуществляется с помощью созна­ния, на основе достигнутого уровня сознания. В дан­ном аспекте, считает В. Д. Попов, экономическое соз­нание играет роль первичного элемента по отношению к экономическому мышлению. Мышление же как про­цесс познания есть экономическое сознание в дейст­вии, в движении. Результат этого процесса выражается в формах мышления, которые затем переходят в со­держание экономического сознания. Но поскольку данный процесс есть взаимодействие объекта и субъек­та, то происходит непрерывный переход объективного в субъективное и наоборот. Результат мышления объ­ективируется в понятиях, которые при переходе в соз­нание субъективируются.

С подобным подходом можно было бы согласиться, но здесь не улавливается принципиальная разница ме­жду анализируемыми явлениями — экономическим сознанием и экономическим мышлением. Играя раз­ную роль в процессах познания, они наполняются практически одинаковым содержанием, во многом отож­дествляются, в чем-то накладываются друг на друга, в чем-то повторяют друг друга. Соотнести их сущности и адекватно отразить содержательную сторону каждого из понятий, описывающих анализируемые явления, прак­тически, как показал наш собственный опыт, невоз­можно.

Итак, традиционно экономическое мышление включа­ет в себя взгляды и представления, порожденные прак­тическим опытом людей, их участием в экономической деятельности теми связями, в которые они вступают в повседневной жизни. Определяя экономическое мыш­ление подобным образом, мы тем самым определяем сферу функционирования данного явления. Экономи­ческое мышление питается уже не познанием действия и использования социально-экономических законов, а экономической практикой и представляет собой не просто явление другого, более низкого или более част­ного уровня и не просто результат развития экономи­ческого сознания. Оно представляет собой иную сущ­ность, наполнено иным социально-экономическим со­держанием.

Получается, что связь между понятиями, описы­вающими данные явления, гораздо более опосредован­ная н неоднозначная, чем это представляется традици­онно. Наш собственный опыт десятилетних исследова­ний (1982—1991 тт.) в этой области сопровождался ■стремлением выяснить, в чем же разница между этими понятиями, как их различать. Являются ли они про­должением друг друга, результатом друг друга или они принципиально различны? Если различны, то в чем? Такая задача связывается с проблемой операционали- зации этих понятий в конкретных социологических ис­следованиях. До сих пор такая проблема почти не ре­шалась и оба понятия наполнялись практически одним и тем же содержанием и выражались практически в одних и тех же показателях.

Между тем уже из определений следует, что изучае­мые явления связаны с принципиально разными уров­нями познания: экономическое сознание — с познанием функционирования и развития социально-экономи­ческих законов, а экономическое мышление — с вклю­ченностью в социально-экономическую практику. Та­кой методологический подход позволяет рассматривать экономическое мышление как форму проявления эко­номического сознания в конкретной общественной си­туации; при этом косность и неразвитость экономиче­ского сознания обусловливает противоречивость разви­тия экономического мышления индивидов и социаль­ных групп. Оно воспринимает изменение экономиче­ских отношений преимущественно эмоционально (а не рационально) и успешно совмещает следование поли­тике экономических реформ со сложившимися соци­альными стереотипами.

Социологи, экономисты, психологи в конце 1980-х годов очень много говорили о перестройке экономиче­ского сознания, особенно не задумываясь, в какой ме­ре это возможно (и возможно ли вообще) и каким об­разом это можно осуществить. Между тем рассмотрение экономического мышления как формы проявления экономи­ческого сознания в конкретной общественной ситуации позволяет традиционную проблему перестройки эко­номического сознания перевести в плоскость проблемы влияния изменений в экономическом мышлении на те или иные аспекты экономического сознания; выяс­нить, в какой мере эти изменения затрагивают глубин­ную сущность экономического сознания. Ведь в кон­кретном социологическом исследовании мы можем из­мерить не более чем уровень (состояние) экономиче­ского мышления и выяснить в социальных показателях степень его рациональности, определяемую эмоцио­нальным и противоречивым восприятием изменений в укладе и образе жизни.

Неразвитое экономическое сознание обусловливает противоречивое, эмоциональное по своей природе эко­номическое мышление. И в свою очередь противоре­чивое экономическое мышление эмоционального ха­рактера практически не влияет на развитие (пере­стройку) экономического сознания. Последнее, пред­ставляя собой мощный пласт общественного сознания, формируется совсем иным, нежели экономическое мышление, знанием (познанием научных основ дейст­вия социально-экономических законов) и в нынешних условиях объективной основы для своей перестройки пока что не имеет.

В то же время противоречивое экономическое мыш­ление не формирует и активного экономического пове­дения, не создает предпосылок для развития инициа­тивы, творчества, деловитости, предприимчивости. Оно начало освобождаться от старых иллюзий, но не при­обрело новые стимулы своего развития. Люди осознают свою истинную роль (или отсутствие таковой) в разви­тии экономических отношений, но их готовность к свободному и ответственному преодолению экономи­ческих трудностей выражена очень слабо. Например, люди готовы использовать (на словах) возможности, предоставляемые хозяйственным развитием, но менее 5% из них согласны идти на хозяйственный риск.

Предлагаемый методологический подход дает воз­можность формировать теоретическую концепцию эко­номического сознания, исходя из анализа того, в какой мере оно отражает существующие экономические от­ношения и направлено на познание и сознательное использование социально-экономических законов. В значительной мере это обусловлено полнотой проявле­ния экономических законов в обществе: чем эффек­тивнее эти законы функционируют, тем активнее и восприимчивее экономическое сознание. Данный под­ход позволяет также объяснить противоречивость эко­номического мышления не из него самого, а из со­стояния экономического сознания, обусловившего эту противоречивость.

Экономическое сознание в нашем обществе сложи­лось в период, когда закон конкуренции был редуциро­ван до его частного проявления — закона социалисти­ческого соревнования, а действие остальных экономи­ческих законов деформировано и заменено деклариро­ванием этапов экономического развития. С углублени­ем этого процесса экономическое сознание, как мы выяснили, становилось все более косным образовани­ем, пассивно настроенным на восприятие тех или иных догматов и не испытывающим потребности изменяться.

Можно говорить о двух главных критериях, которые характеризуют состояние экономического сознания, а именно о его научности и об отражении в нем совре­менных реалий — своеобразия новых, изменившихся условий развития общественного производства. Учет в экономическом сознании особенностей функциониро­вания объективных экономических законов — непре­менное условие научного подхода к управлению обще­ственным производством, исключающего недооценку объективных законов, субъективизм в действиях. Учет современных реальностей, качественно новых условий развития экономики и определение на этой основе ли­нии практического поведения и способа действий — второй критерий развитости экономического сознания. Ориентация на качество, эффективность и интенсифи­кацию должна пронизывать весь строй экономического сознания, определять сам образ мысли и поведения. Это важно и в проектировании новой техники, и в ор­ганизации научно-исследовательской работы, и при оценке хозяйственной деятельности, и в выработке на­правлений творческого поиска резервов производства. Качество и эффективность должны стать своеобразной установкой, ориентиром, определяющим направлен­ность мысли и позволяющим оценить достигнутое.

На протяжении длительного времени экономиче­ский рост в Беларуси происходил на несбалансирован­ной основе. Хроническая нехватка ресурсов, дефицит товаров, перебои в снабжении явились естественным следствием закономерностей развития социалистиче­ского производства. Предпринимались и попытки тео­ретического обоснования такого положения, что полу­чило, в частности, отражение в известной формуле о закономерном превышении спроса над предложением в условиях социализма. Подобный взгляд стал компо­нентом сложившегося экономического сознания, кото­рое не могло оперировать категориями сбалансирован­ности и пропорциональности, сбалансированного эко­номического роста. И до сих пор в качестве аксиомы принимается неизбежность дефицита и несбалансиро­ванность в экономике, что ведет к ужесточению цен­трализованного распределения ресурсов, сохранению практики фондирования, ограничению прав предпри­ятий в использовании хозрасчетных фондов и т. д. Ме­жду тем сбалансированность как динамичное соответ­ствие объема и структуры производства объему и структуре общественных потребностей представляет собой оценку качественного состояния экономики.

Важной и неотъемлемой чертой развитого экономи­ческого сознания является умение мыслить системно, видеть все богатство взаимосвязей и противоречий об­щественной жизни, смотреть на происходящие процес­сы с позиций целостного развития экономики. Такой подход связан с преодолением ведомственности и ме­стничества, абсолютизацией локальных процессов, ко­гда на экономические процессы смотрят сквозь узкую щель интересов отрасли, региона или предприятия. Ог­раниченность кругозора ближайшими задачами и пер­спективами вызывает, как показывает опыт, немало негативных явлений. Так, форсированная добыча по­лезных ископаемых, давая сиюминутную выгоду, при­водит обычно к потере огромных ресурсов, резко сни­жает коэффициент использования потенциальных за­пасов. Загрузка опытно-экспериментального производ­ства выпуском массовой продукции (опять-таки в ин­тересах выполнения текущих планов) подрывает сами основы научно-технического прогресса.

Интересы сиюминутной выгоды побуждали игнори­ровать экологические последствия принимаемых реше­ний и практических действий, поскольку эти последст­вия обнаруживаются, как правило, в отдаленной пер­спективе. Именно поэтому стратегический тип эконо­мического сознания, столь важный и необходимый в современных условиях, особенно нужен при решении проблем, прямо или косвенно затрагивающих среду обитания человека, всю сферу взаимодействия человека с природой.

С учетом проведенного анализа можно говорить о путях или направлениях развития экономического соз­нания. Первый из них связан с возрождением дейст­вия законов в их естественном проявлении и наиболее полном выполнении ими своих функций. Второй — с изменением структуры общественной практики (как единства экономической деятельности и экономиче­ских отношений) в ходе экономического реформирова­ния. И третий — с овладением необходимым на данном этапе развития общества объемом и качеством знаний. Глубокие экономические знания расширяют кругозор и горизонт мышления, учат подходить к ре­шению вопросов с государственных позиций, выявлять и приводить в действие резервы эффективности произ­водства, стимулируют творческую активностью. Овла­дение такими знаниями становится предпосылкой ква­лифицированного, грамотного участия в управлении производством и реализации адекватной экономиче­ской политики.

Разумеется, общественно необходимый объем эко­номических знаний весьма различен для разных кате­горий работников в зависимости от их места в общест­венном разделении труда и структуре управления. Чем выше положение работника в этой структуре, тем строже требования к объему и качеству его экономиче­ских знаний. Вместе с тем в ходе «превращения обще­ственного сознания в общественную силу» с развитием процесса демократизации управления производством возрастает и необходимость повышения уровня коллек­тивного и массового экономического сознания. Систе­ма экономического образования, создаваемая для этих целей, должна опираться на прочный фундамент уже имеющихся знаний.

Экономическое сознание, которому не пришлось познавать экономические законы в их классическом действии (как это происходит в условиях капиталисти­ческого хозяйства), не может адекватно осмысливать глубинные закономерности общественного развития. К числу таких кардинальных проблем, которые оно вос­принимает упрощенно, с позиций усвоенных догм, от­носится и вопрос собственности во всей сложности и богатстве форм ее движения и экономической реализа­ции. Так, утверждение общественной собственности на средства производства обычно рассматривается как не­обходимое и достаточное условие планомерной органи­зации народного хозяйства и его высокой эффективно­сти. Поэтому устранение кризисов и безработицы, вы­сокие темпы экономического роста, создание неогра­ниченных возможностей для научно-технического про­гресса, ориентация на решение социальных задач оп­ределялись до недавнего времени как неизбежный ре­зультат господства социалистической собственности. И наоборот, любые коллизии в народном хозяйстве рас­сматривались как досадные недоразумения, вызванные внеэкономическими причинами, а самое большее — ошибками и просчетами в планировании.

При сложившемся подходе (общественная собствен­ность автоматически превращает каждого в ее хозяина) однозначно трактовалось и чувство хозяина как высшее проявление уровня экономического мышления у ра­ботников, занятых в народном хозяйстве. Предполага­лось, что функции хозяев работники реализуют двояким образом. С одной стороны, работая с полной отдачей на рабочем месте, а с другой — участвуя в управлении про­изводством. Участие это чаше всего понималось не в соб­ственном смысле слова (как непосредственное участие в принятии решений), а как образно-расширительное (участие в любом виде общественной деятельности на предприятии). В качестве подтверждения тезиса о работ­нике — хозяине производства — приводились цифры, ха­рактеризующие перевыполнение норм выработки и рост участников социалистического соревнования.

О реальном же самочувствии работников как хозяев можно судить по данным наших исследований, прове­денных в 1970-1980-х годах в различных городах рес­публики. Из ответов рабочих видно, что они чувствуют себя хозяевами, влияющими на положение дел, в ос­новном на рабочих местах, в пределах своих трудовых функций, но никак не на предприятии в целом Более того, сравнивая результаты опросов 80-х и 90-х годов, мы видим, что идет стремительное уменьшение доли рабочих, которым свойственно хозяйское самочувствие вообще, а в особенности относительно всею предпри­ятия. В экономическом мышлении рабочих произошло разрушение мифа о рабочем-хозяине и утрата искусст­венно привитого хозяйского чувства в условиях дезор­ганизации экономики республики в целом.

В 90-Х годах лишь около 8 % рабочих (против 45 % в 80-е годы) представляли себе хозяина как человека принимающего важные хозяйственные решения. Для каждого пятого суть хозяйских полномочий заключа­лась в праве выбирать администрацию и контролиро­вать ее деятельность. 30 % опрошенных рассматривали «хозяина производства» прежде всего как добросовест­ного труженика, честно выполняющего предписанные обязанности и соблюдающего трудовую дисциплину. У 40 % рабочих не сформировалось сколько-нибудь чет­ких представлений о предмете исследования. Подобная типология рабочих по состоянию их экономического мышления фактически свидетельствует об их слабой готовности стать в условиях рыночной экономики предпринимателями, скорее они станут наемными ра­бочими или пополнят армию безработных.

Экономическое мышление — его непротиворечи­вость, положительный характер, последовательность и логичность — в значительной мере детерминируется состоянием экономического сознания в обществе. Но как отражение непосредственного практического опыта оно по своей сути эмпирично, впитывая в себя инди­видуальный, коллективный и общественный опыт раз­вития отечественной экономики. Тип собственности в ее реальном (а не декларативном) выражении, тип ор­ганизации труда, реальная ситуация на предприятии и в регионе детерминируют присущий им тип ситуатив­ного экономического мышления и экономического по­ведения. Если организационно-экономические струк­туры перестраиваются медленно, если система управ­ления утрачивает необходимую гибкость, то и потенци­альные преимущества того или иного вида собственно­сти не могут себя проявить с достаточной полнотой, формируя при этом офаниченный, безразлично-пассив­ный тип экономического мышления.

Формирование современного экономического мыш­ления неизбежно сопровождается преодолением сло­жившихся стереотипов. В этом процессе немало пре­пятствий, и главное среди них — косная сила инерции. Сохранение старых, отживающих взглядов и представ­лений в изменившихся условиях экономического и со­циального развития во многом опирается на опыт прошлого. Но приверженность к стереотипам хозяйст­вования нельзя рассматривать лишь как возрастное свойство людей, что явно упрощает проблему. Суть в том, что подобные стереотипы опираются на хорошо отлаженные структуры управления и процедуры приня­тия решений. Социально-экономические трудности и потери, практически неизбежные при разрешении про­тиворечий между требованиями изменившейся эконо­мической ситуации и старыми взглядами, — цена, ко­торую платит общество за живучесть стереотипов эко­номического мышления и поведения.

Опыт наших исследований показал, что экономиче­ское мышление вовлекает в оборот не все экономиче­ские знания, а преимущественно те, которые непо­средственно служат практике. Оно тесно связывается с экономическими интересами людей, складывается под влиянием объективных факторов экономического раз­вития, состояния экономического сознания в общест­ве, участия трудящихся в экономических преобразова­ниях. Экономический образ мышления выхватывает из широкого круга возможностей лишь немногие, отбра­сывая остальное. Он фиксирует внимание на том, гак сделать выбор и каким этот выбор должен быть. С проблемой выбора связан акцент на индивиде (будь то социальное сообщество, промышленный или сельско­хозяйственный коллектив, корпорация или что-то другое). Первичная характеристика экономического образа мышления — это калькуляция затрат и выгод, на которой основывается экономическое поведение. Ин­дивиды преследуют свои собственные цели и интересы, приспосабливаются к поведению друг друга, хотя и со­блюдают при этом особые «правила игры». Права соб­ственности и другие правила игры определяют, какой выбор совершат индивиды, преследуя свои интересы.

Как утверждает американский экономист П. Хейне, экономический образ мышления имеет четыре взаимо­связанные особенности: люди выбирают; только инди­виды выбирают; индивиды выбирают рационально; все общественные отношения можно трактовать как ры­ночные отношения. С позиций данного подхода эконо­мическое поведение объясняется им как результат вы­бора. В ситуации, где у людей нет выбора, не представ­ляется возможным объяснить и предсказать их поведе­ние в рамках экономического образа мышления. Сде­лать выбор, считает П. Хейне, означает остановиться на наилучшем из имеющихся вариантов исходя из сравнительной оценки ожидаемых выгод и издержек. Дело в том, что в рамках данной концепции индивиды принимают только те действия, которые, по их мне­нию, принесут им наибольшую чистую пользу (т. е. пользу за вычетом затрат).

Названные условия создают определенный баланс действительных или воображаемых выгод и издер­жек, на которых основывается рациональный выбор индивида. Делая этот выбор, индивид предпринимает действие, которое принесет ему в соответствии с его ожиданиями наибольшую чистую пользу. При этом чем серьезнее экономические обоснования выбора, тем больше вероятность того, что он будет рациональ­ным.

Социологический анализ экономического мышления как неотъемлемой стороны экономических отношений, а также атрибута основных функций трудящихся, вы­ступающих субъектами экономической практики, по­зволяет осуществить его структурную операционализа- цию посредством ведущих доминант. Эти доминанты не исчерпывают всего содержания экономического мышления. Вместе с тем они выражают его сущност­ные черты, совокупность и меру развития которых оп­ределяет тип экономического мышления: активный или пассивный, современный или отсталый, новатор­ский или консервативный и т. д. Содержание доминант экономического мышления можно представить сле­дующим образом:

1. Отношение к труду как к необходимости и усло­вию самореализации личности выражается в показате­лях развития субъективных побудителей и практиче­ских усилий, направленных на развитие способностей к труду, проявление в нем творческих потенций. Ин­дикаторами этого отношения служат мотивы, стерео­типы, установки повышения квалификации, а также факты экономического поведения, инспирированные этими побуждениями.

2.                       Отношение к различным формам собственности находит отражение в показателях ее субъективного восприятия и практического использования. Индикато­рами здесь являются элементы мышления, характери­зующие представления об эффективном использова­нии общественного богатства, факты рачительности или, напротив, бесхозяйственности в реальных дейст­виях.

3.                       Отношение к управлению проявляется в показа­телях, свидетельствующих о позиции трудящихся к возможности влиять на решения в области организа­ции производства, материального стимулирования и социального обеспечения, а также в показателях ак­тивности участия в управлении делами в коллективе, регионе, отрасли, обществе в целом. Индикатора­ми выступают суждение людей об эффективности и демократичности управления, о способности руково­дящих кадров решать насущные задачи, активность участия работников в практических формах управле­ния.

По каждому из названных компонентов экономиче­ского мышления можно выявить уровень экономиче­ских знаний; характер социальной мотивации к дейст­виям, способствующим или препятствующим эконо­мическим преобразованиям; сдерживающее влияние социально-психологических стереотипов, направлен­ность установок, на основе которых складывается тот или иной тип реального экономического поведения. В целом же эти доминанты экономического мышления, отражающие включенность его носителей в экономиче­скую практику и их оснащенность экономическими знаниями, позволяют объяснить, что лежит в основе тех многочисленных выборов, которые в совокупности составляют такой феномен, как экономическое пове­дение человека.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

1.                       При выделении экономического сознания, пред­ставляющего собой целостное духовное образование, определяемое развитием экономических институтов в обществе (а не совокупность индивидуальных сознаний индивидов), используются онтологический, гносеологи­ческий и социологический методологические подходы.

2.                       Онтологический (греч. омов — сущее) подход по­зволяет выявить природу, происхождение экономиче­ского сознания, его субстанцию, в качестве которой выступает материально-предметная деятельность чело­века. Полнее всего этот подход реализован экономи­стами, в частности в работах Л. И. Абалкина. Он пока­зывает, каким образом экстенсивное развитие эконо­мики формирует традиционные подходы и стереотипы экономического мышления. Экономическое сознание он рассматривает на двух уровнях — теоретическом и эмпирическом, которое называет экономическим мыш­лением.

3.                       Гносеологический (греч.

4.                       П08С05 — познание) под­ход позволяет рассматривать экономическое мышление и экономическое сознание как процесс и результат по­знания экономических отношений. Экономическое мышление рассматривается как процесс, результатом которого является достижение определенного уровня экономического сознания. В свою очередь этот достиг­нутый уровень порождает следующий этап развития экономического мышления. Наиболее полно этот под­ход осуществляется философами, в частности В. Д. По­повым. Мышление рассматривается им как экономиче­ское сознание в действии. Результат этого процесса выражается в формах мышления, которые переходят в содержание экономического сознания.

5.                       Социологический подход обязывает основное вни­мание сосредоточить на социальном субъекте как но­сителе сознания и его роли в процессе формирования экономического сознания. Данный подход исходит из различной природы экономического сознания и эко­номического мышления, делая акцент на проблеме их взаимосвязи и вытекающих из этого возможностей ре­гуляции рассматриваемых явлений.

6.                       Сущность экономического сознания связывается с систематизированными знаниями, основанными на научном познании и сознательном использовании со­циально-экономических законов.

7.                       Экономическое мышление включает в себя взгля­ды и представления, порожденные практическим опы­том людей, их участием в экономической деятельности.

8.                       Неразвитое экономическое сознание обусловлива­ет противоречивое, эмоциональное по своей природе экономическое мышление индивидов и социальных групп. В свою очередь противоречивое экономическое мышление почти не влияет на развитие экономиче­ского сознания.

9.                       В то же время противоречивое экономическое мышление не формирует и активного экономического поведения, не создает предпосылок для развития ини­циативы, творчества, деловитости, предприимчивости.

10.                   Рассмотрение экономического мышления как фор­мы проявления экономическою сознания в конкретной общественной ситуации позволяет проблему перестройки экономического сознания перевести в плоскость про­блемы влияния изменений в экономическом мышле­нии на те или иные аспекты экономического сознания.

11.                   Можно говорить о путях развития экономиче­ского сознания. Первый из них связан с возрождением действия законов в их естественном проявлении. Вто­рой — с изменением структуры общественной практики в ходе экономического реформирования

12.                   Тип собственности в ее реальном выражении, тип организации труда, реальная ситуация на предприятии и в регионе детерминируют присущий им тип ситуа­тивного экономического мышления.

13.                   Экономический образ мышления имеет четыре взаимосвязанные особенности: люди выбирают, только индивиды выбирают; индивиды выбирают рационально, все общественные отношения можно трактовать как рыночные отношения.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1.                        Считаете ли вы правомерным выделение экономического созна­ния в самостоятельный вид общественного сознания? Обоснуйте свой ответ.

2.                        Охарактеризуйте основные методологические подходы к анализу экономического сознания. Какой из подходов вам наиболее близок?

3.                        Охарактеризуйте структуру, содержание и сущность экономиче­ского сознания.

4.                        В чем заключается необходимость выделения из сферы эконо­мического сознания особого эмпирического уровня — экономического мышления?

5.                        Назовите основные доминанты экономического мышления и раскройте их объяснительные возможности.

6.                        Проанализируйте объяснительные возможности концепции, рас­сматривающей экономическое сознание и экономическое мышление как явления, связанные с принципиально разными уровнями познания.

Глава 9

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА КАК СПОСОБ ВЗАИМОСВЯЗИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Из множества трактовок культуры в мировой и оте­чественной литературе цели нашего анализа в первом приближении соответствует понимание культуры как социальной памяти общества — особого социального механизма, воспроизводящего эталоны поведения, проверенные опытом истории и соответствующие по­требностям дальнейшего развития общества. Обобщая многие точки зрения, Я. Щепаньский пишет: «Сущест­вуют определенные идеи, передаваемые из поколения в поколение. С этими идеями связаны системы ценно­стей. Они, в свою очередь, определяют поведение и деятельность индивидов и групп, их способы мышле­ния и восприятия. Весь этот комплекс называется культурой».

В отечественной науке представление о культуре как социальной памяти общества было разработано рос­сийским социологом Ю. А. Левадой. Его главная идея состояла в трактовке культуры как особого рода языка (ценностей, знаний, норм, требований, санкций), ос­воение которого связывает новые поколения людей со всей предшествующей историей, позволяет новым по­колениям овладевать опытом прошлых поколений и приумножать его. В связи с этим большое значение придается таким категориям, как «образец», «институ- ционализация образцов поведения», соответствующие институты, порождающие определенный образ мышле­ния и определенные образцы поведения.

Однако концепция культуры как социальной памя­ти, акцентируя роль культуры в обеспечении связи времен, преемственности поколений, не фиксирует культурного развития общества — обновления его цен­ностей и норм, на базе освобождения от одних ценно­стей и замены их другими, вытеснения устаревших ценностей новыми. Процесс обогащения и развития социальной памяти — неотъемлемый элемент общего воспроизводства культуры, который идет через посто­янную переоценку ценностей.

Процессы сохранения и обновления культуры про­исходят противоречиво и порой дисфункционально. На одних этапах наблюдается уничтожение прежней куль­туры и ее носителей (как это случилось в отечествен­ной истории в 1917 г.), разрыв связи поколений и по­пытка начать с нуля, полная и далеко не всегда оправ­данная переоценка ценностей. На других этапах (например, в переходный период) наблюдается замед­ленное обновление ценностей и норм, которые отвеча­ли бы требованиям времени и новым потребностям общества, доминирование устаревших социальных сте­реотипов. Однако названные этапы имеют внутреннюю взаимосвязь. Разрыв связи времен и поколений, унич­тожение культурных традиций и их носителей, во- первых, нарушает естественный процесс обновления (воспроизводства) культуры: во-вторых, искусственные заменители уничтоженных ценностей и традиций не могут развиваться естественным путем, консервируют те или иные элементы культуры (в частности, эконо­мической) на протяжении жизни многих поколений. В конечном итоге изменение общественных отношений (возвращение экономики в лоно мироюго хозяйства в ходе процессов ее реструктурирования) требует уже не обновления, а радикального изменения культурных ценностей, что неизмеримо труднее и длительнее.

Так, негативное отношение к проявлению различ­ных форм конкуренции и предпринимательства свело на нет все типы активного экономического поведения и породило целый ряд ценностей и норм уравнитель­ного характера. Это обусловило пассивное экономиче­ское поведение — без творчества, без перспективы, без максимальной самореализации в избранном деле. За 70 лет выработалось определенное понимание норматив­но-общезначимого, определенный образ мышления, отчужденный от экономической самостоятельности, основанный не на знаниях, а на вере во всесилие вла­стных структур. Изменить его — дело жизни не одного поколения. Необходимость регулирования экономиче­ского поведения и положена в основу понимания фе­номена экономической культуры российскими социо­логами-экономистами Т. И. Заславской и Р. В. Рывки- ной. Они рассматривают экономическую культуру как «совокупность социальных ценностей и норм, являющихся регуляторами экономического поведения и выполняющих роль социальной памяти экономического развития: спо­собствующих (или мешающих) трансляции, отбору и обновлению ценностей, норм и потребностей, функ­ционирующих в сфере экономию! и ориентирующих ее субъектов на те или иные формы экономической ак­тивности».

Попробуем проанализировать это исходное (и пока что единственное в нашей литературе) определение экономической культуры с позиций нашего собствен­ного опыта изучения культуры общественного произ­водства и культуры труда¹. Авторы рассматривают эко­номическую культуру как некое образование (совокуп­ность социальных ценностей и норм), которое имеется в наличии и призвано регулировать те или иные про­цессы. Таким образом, содержание экономической культуры в виде совокупности ценностей и норм вво­дится в рамки существующего экономического устрой­ства общества и отражает это устройство. При этом упускаются из виду как моменты исторической преем­ственности этих ценностей (связь времен). Так и мо­менты их обновления в процессе постоянного воспро­изводства культуры. Таким образом, вычленяя эконо­мическую культуру как статический феномен и абст­рагируясь от процесса ее развития, авторы впадают в логическое противоречие между первой и второй час­тями своего определения. Если экономическая культу­ра выступает только как совокупность социальных ценностей и норм, то она не может выполнять роль регулятора, которая ей приписывается далее, и способ­ствовать отбору и обновлению ценностей и норм, функционирующих в сфере экономики.

Разумеется, для анализа того или иного предмета необходимо мысленное вычленение его из бесконеч­ного многообразия связей и отношений. Однако это лишь момент познания. Образование понятий поэтому предполагает воспроизводство всех связей и отноше­ний и выявление среди них существенных — определе­ние сущности, которая проявляется в живом взаимо­действии и развитии. Что же касается данного опреде­ления, то оно охватывает совокупность ценностей и норм как результат человеческой деятельности. Ни сама деятельность, ни человек, ее осуществляющий, ни, следовательно, взаимодействие между людьми, в культуру, согласно данной формулировке, не включа­ются. Представленная как совокупность готовых форм и результатов — ценностей и нормативов, культура фактически понимается в качестве функционального образования той или иной социально-экономической системы, выполняющего по отношению к последней стабилизирующую роль. Получается, что развитие куль­туры хотя и признается авторами рассматриваемого определения, но лишь как привнесенное в нее извне. Самой же культуре присущи в данной трактовке лишь функционирование в рамках той или иной качествен­ной определенности, характерными чертами которого выступают устойчивость и статичность.

Классические определения культуры, основу кото­рых составляет творческая деятельность человека и, следовательно, сам человек как субъект этой деятель­ности, нацеливают нас на понимание этого явления в единстве его процессуального развития и его результа­тов. Сфера культуры выступает при таком подходе как сфера развития личности, что, разумеется, не исключа­ет предметных форм ее бытия. С одной стороны, твор­ческая деятельность всегда носит предметный, преоб­разующий характер. С другой стороны, объективиро­ванные результаты творческой деятельности сами есть не что иное, как опредмеченная, воплощенная в этих результатах деятельность прошлых поколений, которая обретает то или иное социокультурное значение, лишь будучи включена в живую ткань общественных взаимо­связей — в процесс реальной человеческой деятельно­сти. Вне этого процесса, т. е. вне развития, взятые сами по себе, результаты человеческой деятельности предстают лишь как функциональные формы, не рас­крывающие исторического содержания культуры. Да и сам человек с его индивидуальными способностями, талантами, умениями — тоже продукт, результат чело­веческой общественной деятельности.

Исходя из классического понимания культуры как двуединого процесса сохранения и воспроизводства культурных ценностей и используя «рациональное зер­но» в определении Т. И. Заславской и Р. В. Рыбкиной, мы определяем (в контексте нашего анализа) экономи­ческую культуру как способ взаимодействия экономиче­ского сознания (как отражения экономических отноше­ний и познания функционирования и развития эконо­мических законов) и экономического мышления (как от­ражения включенности в экономическую деятель­ность), регулирующий участие индивидов и социальных групп в экономической деятельности и степень их само­реализации в тех или иных типах экономического поведе­ния. Это означает формирование прошлым экономиче­ским опытом определенного состояния экономиче­ского сознания (и экономического мышления как фор­мы его проявления) общества, социального слоя, соци­альной группы, воплощающих это состояние в опреде­ленной экономической деятельности (экономическом поведении).

Чем совершеннее способ этого взаимодействия, тем эффективнее экономическая деятельность; чем рацио­нальнее экономическое поведение, тем выше уровень экономической культуры. Таким образом, именно спо­соб взаимосвязи экономического сознания и экономи­ческого мышления выступает естественным регулято­ром экономического поведения. Вспомним, что кос­ное, пассивное, неразвитое экономическое сознание, не испытывающее в течение длительного времени по­требности изменяться, обусловило противоречивое, эмоциональное (а не рациональное) экономическое мышление, совмещающее внешнее следование полити­ке экономических реформ со сложившимися социаль­ными стереотипами. Вследствие этого и экономическое поведение, и экономическая деятельность приобретают скорее эмоциональный, нежели рациональный харак­тер и осуществляются порой в состоянии психологиче­ского стресса. Подобное экономическое мышление, в свою очередь, не способно существенно обогащать со-

7 Зак 2739                  Ю,

циальной практикой экономическое сознание. Негиб­кий, отягощенный социальными стереотипами, «непо­воротливый» способ взаимодействия экономического сознания и экономического мышления в советской экономике пока что не порождает особых иллюзий от­носительно высокого уровня экономической культуры. Регулятивное воздействие столь несовершенного спо­соба взаимосвязи и взаимного проникновения друг в друга экономического сознания и экономического мышления на экономическое поведение, экономиче­скую деятельность в целом невелико и слабо обуслов­ливает вариативность и гибкость этого поведения.

Каковы же основные особенности экономической культуры как механизма, регулирующего в конечном итоге экономическое поведение?

Во-первых, экономическая культура включает в себя только те ценности, потребности, предпочтения, которые возникают из нужд экономики и оказывают на нее значимое (положительное или отрицательное) влияние. Это и те социальные нормы, которые, возни­кая в обществе, обретают в экономической сфере свое специфическое значение (например, общая норма со­циальной справедливости как социального равенства для всех воплотилась в экономической сфере в уравни­тельный принцип оплаты по труду). Это и те социаль­ные нормы, которые возникают из внутренних потреб­ностей экономики. Так, экономика экстенсивного раз­вития предполагает естественным планирование от достигнутого, «план любой ценой», «выводиловку», «уравниловку» и др.

Во-вторых, особенность экономической культу­ры определяется теми каналами, через которые она регулирует взаимосвязь (взаимодействие) экономиче­ского сознания и экономического мышления. Это, ве­роятно, и пластичность социальных стереотипов, и минимум шаблонов, затрудняющих эту связь и делаю­щих ее консервативной, и многое другое. Чем содержа­тельнее и активнее экономическое сознание, тем ра­циональнее и последовательнее, изобретательнее и эв- ристичнее экономическое мышление, тем свободнее и профессиональнее экономическое поведение.

В-третьих, особенность экономической культуры видится в том, что в качестве регулятора связи эконо­мического сознания и экономического мышления она в значительно большей степени, чем любая другая, ориентирована на управление экономическим поведе­нием людей. Действительно, регулятивные ценности и нормы экономической культуры имеют организацион­ную направленность — активизировать массы на те или иные действия, активизировать их экономическое по­ведение. Так, все серьезные повороты в политике со­провождались выдвижением соответствующих лозунгов экономического характера. Лозунг как момент культу­ры, направленный на то, чтобы выработать у людей социально-экономические стереотипы, тем сильнее мотивирует людей на решение выдвинутых задач, чем противоречивее и эмоциональнее их экономическое мышление, сформированное на вере в символы. Таки­ми были лозунги «Учиться коммунизму» (в начале ре­волюции); «Учиться торговать» (в период НЭПа); «Техника в период реконструкции решает все» (на эта­пе индустриализации); «Чтобы работать по-новому, нужно начать думать по-новому» (в годы перестройки); «Приватизация» (в переходный период). Можно ска­зать, что экономическая культура ориентирована на управление экономическим поведением в той мере, в какой сформированы прошлым опытом экономиче­ского развития экономическое сознание и экономиче­ский образ мышления индивида, группы, общества.

Рассмотрение экономической культуры как способа взаимодействия между экономическим сознанием и экономическим мышлением предполагает суждения о регулятивных возможностях, заложенных в этом спосо­бе. Речь идет о возможностях регулирования взаимо­связи с целью сделать ее наиболее гибкой и чувстви­тельной как в плане детерминации положительного экономического мышления, так и в плане насыщения экономического сознания реальным содержанием практики. Данные процессы осуществления прямой и обратной связи между рассматриваемыми явлениями в значительной мере зависят от полноты выполнения функций экономической культуры.

В первую очередь экономическая культура, как и культура в целом, выполняет роль социальной памяти, но не всей социальной памяти общества, а лишь того ее сегмента, который связан с историей экономических отношений. Мы можем говорить о трансляционной функции. Это передача из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее социально-экономических цен­ностей, норм, потребностей, предпочтений, мотивов поведения. Из прошлого в современность транслиру­ются нормы и ценности, составляющие содержание экономического сознания и экономического мышления как формы его проявления и экономического поведе­ния как способа их взаимодействия.

Мы можем говорить о селекционной функции куль­туры, связанной с отбором из унаследованных ценно­стей и норм тех, которые необходимы (полезны) для решения задач последующих этапов развития общества. Экономическая культура отбирает (выбраковывает, со­храняет, накапливает) те ценности и нормы, которые необходимы для развития гибкого экономического по­ведения субъектов развития экономики. Однако идео­логические установки могут модифицировать этот есте­ственный процесс и даже приостановить его введением идеологических рамок и нормативов.

Мы можем говорить об инновационной функции экономической культуры, которая проявляется в об­новлении социальных ценностей и норм путем выра­ботки новых и заимствования прогрессивных ценно­стей из других культур. Полнота и качество выполне­ния этих функций определяет регулятивные возможно­сти экономической культуры.

Так, трансляционная функция проявляется через та­кие характеристики, как степень автономности, сте­пень декларативности и степень дирекгивности компо­нентов культуры. Прежде всего это степень авто­номности (или зависимости от других видов культу­ры), которая свидетельствует о том, в какой мере на экономическую культуру влияют идеологическая, науч­ная, нравственная, художественная культуры; какова сила и характер этого влияния; в какой мере оно спо­собствует (или препятствует) развитию экономической

культуры.

Степень декларативности (конструктивности) компонентов культуры говорит о соотношении в ней ценностей и норм, которые только провозглашаются, но не реализуются на практике. Декларативность (якобы выполнение функций) свидетельствует о том, развивается ли экономическая культура естественно- историческим образом или находится в режиме внеш­ней регуляции, управления извне.

Степень директивности (демократичности) ха­рактеризует зависимость экономической культуры от неких «надсистем», обладающих правом директировать (хотя степень этой зависимости может быть разной). Этот момент отражает специфические черты опреде­ленных культур прежде всего в системах с тоталитар­ным режимом власти, когда самоуправление отступает на второй план.

Селекционная функция экономической культуры проявляется через степень разнообразия (однообразия), интегрированности (дезинтегрированности), коллекти­визма (индивидуализма). Степень разнообразия (однообразия) характеризуется количеством образцов поведения, представляющих различные типы экономи­ческих отношений (например, основанных на государ­ственной, кооперативной, личной и других формах собственности, на использовании внутренних и внеш­них рынков, на управлении «сверху» и самоуправле­нии, на хозрасчетных и административных рычагах управления и др.). Степень разнообразия экономиче­ской культуры тем больше, чем шире диапазон таких отношений, а также чем существеннее различия между ними. Разнообразие рассматривается как свидетельство развитости и жизнеспособности экономической куль­туры: чем больше это разнообразие, тем богаче культу­ра, тем более она способна к саморазвитию. Не слу­чайно итальянский экономист, президент Римского клуба А. Печчеи включает культурное разнообразие в число условий выживания человечества: «Подобно то­му, как биологический плюрализм и дифференциация способствуют стойкости природных систем, культурное и политическое разнообразие обогащает человеческую систему» Основа этого явления — богатство структу­ры — сопровождается богатством внутренних связей, а следовательно, повышает регулятивные возможности культуры.

Степень интегрированности (дезинтегриро- ванности) проявляется в согласованности (или несогла­сованности) экономических норм и ценностей, стерео­типов экономического поведения разных социальных групп. Согласование рассматриваемых компонентов повышает регулятивные потенции экономической культуры, позволяет стабилизировать ее состояние на том или ином этапе развития. Вместе с тем интегриро- ванность не исключает разнообразия. Проблема состо­ит в том, как сделать экономическую культуру интег­рированной при одновременном усилении ее разнооб­разия.

Что касается степени коллективизма (индиви­дуализма), то для поддержания стабильности социаль­ной системы, ценности и нормы всеобщего характера должны органично увязываться с ценностями группо­вого и индивидуального уровней. Если же ориентация экономических субъектов на ценности и нормы всеоб­щего характера слабы или отсутствуют, то стабильность нарушается, общественные отношения становятся не­устойчивыми, экономика — малоуправляемой. Можно предположить, что в ситуации, когда над групповые ценности не являются реальными ориентирами пове­дения, совершенствование внутригрупповых связей не может стимулировать развития общества и его эконо­мики. Следовательно, регулятивные свойства культуры в данном аспекте во многом зависят от ориентации людей на экономические ценности более высокого плана, нежели ценности отдельных групп и слоев.

Инновационная функция экономической культуры проявляется через такие характеристики, как степень инновационности (консерватизма); масштабы заимст­вования образцов новых технологий, форм организа­ции экономических и управленческих отношений, мо­делей группового поведения на рынке товаров, труда и услуг; ценность экономической активности населения для властных структур; ценность экономической ак­тивности для самого населения.

Степень инновационности (консерватизма) проявляется через соотношение в экономической куль­туре новых ценностей, норм, образцов поведения (по сравнению с теми, которые устарели и не отражают ак­туальных потребностей общества). Регулятивные свой­ства культуры тем сильнее, чем динамичнее идет про­цесс ее обновления, и наоборот, консервация устарев­ших ценностей, норм, стимулов поведения свидетель­ствует о слабости ее регулятивных потенций и отрица­тельно влияет на общественное развитие.

Одна из важнейших характеристик полноты прояв­ления инновационной функции — степень рацио­нальности — соотношение норм, основанных на вполне осознанных целях и ценностях, и таких, кото­рые основаны на привычке, укоренившихся традициях, обычаях, характерных для того или иного типа общест­венного устройства. Понятие «традиционное действие», находящееся, по М. Веберу, «на границе» того, что может быть названо «осмысленно» ориентированным, решительно противопоставляется им рациональному действию, определяемому рациональным осознанием его целей, средств и взаимосвязи между ними в каждом отдельном случае. Развитие экономической культуры в отечественном производстве повысило рациональность действий, но проблема соотношений рациональности и традиционализма продолжает оставаться актуальной.

Специфику проявления инновационной функции характеризуют масштабы заимствования. Оно может происходить в процессе миграции или диффузии культурных инноваций из одной культуры в другую или путем прямого заимствования. Для отечественной эко­номики термины «диффузия» и «миграция» не адекват­ны существу происходящих процессов, так как в ней доминируют не столько естественно-исторические, сколько управляемые процессы. Здесь наиболее адек­ватным понятием является «заимствование».

Основным социальным противоречием, за­трудняющим выполнение инновационной функции экономической культуры, является противоречие меж­ду приверженностью к существующим нормам (как со­циально-экономическим стандартам, образцам эконо­мического поведения) и осознанием необходимости инновационной деятельности. Норма хранит сущест­вующее, а инновационная деятельность его изменяет. И то и другое происходит одновременно: только в их подвижном взаимодействии, постоянном смещении равновесия между ними в ту или иную сторону воз­можно сосуществование функционирования и разви­тия.

В управляемой экономике выполнению инноваци­онной функции культуры (а конкретно — введению того или иного новшества) может противостоять адми­нистративное ограничение. Понятно, что борьба с та­ким ограничением может быть затяжной и изнуритель­ной для новаторов и, в конце концов, зависит от воле­вого решения. И совсем другое дело, если источник консерватизма уходит в традиции экономического по­ведения. В этом случае конкретного и разового реше­ния недостаточно, быстрые сдвиги маловероятны. Тре­буется эволюционное развитие как общей, так и эко­номической культуры. Недооценка традиционных дей­ствий может обходиться очень дорого. Об этом свиде­тельствуют, например, уроки создания крупного инду­стриального комплекса на юге Таджикистана, где рас­чет на быстрое включение в общественное производст­во женщин из сел не оправдался, ибо обычай прочно удерживал их в семье.

Итак, баланс — приверженность социально-эконо­мическим нормам и осознание необходимости эконо­мических инноваций — в зависимости от способа взаи­модействия экономического сознания и экономиче­ского мышления может сдвигаться в ту или иную сто­рону. Если преобладает приверженность, это грозит за­стоем в социально-экономической мысли и соответст­венно в экономической деятельности. Он может выра­жаться в идеализации прошлого, его противопоставле­нии настоящему. Но в то же время устойчивость сис­темы является важным фактором отсеивания нежизне­способных инноваций, их испытания на перспектив­ность. Поэтому было бы неверно создавать культ но­визны, как и недооценивать позитивное значение уже существующего, признанного.

Доминирование в отечественной экономике управ­ляемых процессов (в ущерб естественно-историческим) создало уникальную ситуацию, когда инновация зачас­тую внедрялась только административным решением без учета как социокультурных, так и социоэкономиче- ских факторов. Это порождало сугубо специфические особенности реализации инновационной функции в отечественной экономике. Прежде всего она ставилась в зависимость от уровня экономического сознания и экономического мышления представителей властных структур, управляющих экономикой, и от носителей консервативных стереотипов на местах. В массовых масштабах имели место методы: «кусочного внедре­ния», когда под видом освоения новшества принимался лишь один из его элементов, «вечного эксперимента», когда экономические нововведения проходили предва­рительную апробацию на отдельных объектах и этим дело кончалось, «отчетного внедрения», когда имело место принципиальное расхождение между номиналь­ным освоением и фактическим использованием новше­ства; «параллельного внедрения», когда новшество со­существует со старым. Например, во время крупно­масштабного эксперимента 1984—1985 годов в пяти от­раслях резко ограничивалось число директивных пока­зателей, но ряд отмененных показателей фактически оставался и действовал по-старому.

Итак, каковы же причины сдвига баланса — при­верженность к старому либо осознание нововведений — в сторону приверженности? Во-первых, это доми­нирование управления экономикой. Во-вторых, это малоэффективный способ взаимосвязи косного эконо­мического сознания и противоречивого, эмоциональ­ного экономического мышления, не обладающий регу­лятивным воздействием на мотивацию достижений, в которых видится риск и непредвиденные трудности. В-третьих, это далеко не всегда оправданная уста­новка — «проще купить за границей», в которой прояв­лялось и проявляется неверие в отечественную тех­нику.

Так, 1960-е годы характеризовались технической по­литикой, нацеленной на копирование зарубежных об­разцов машин и оказавшейся (по мнению экспертов) стратегически недальновидной. Между тем в отечест­венных ЭВМ (семейства «Минск», «Урал» и др.), со­ставлявших основу парка машин в 60-е и начале 70-х годов, были реализованы многие передовые по тем временам идеи; на их разработке выросли кадры отече­ственных конструкторов ЭВМ, способные и дальше творчески развивать отечественные линии машин с учетом особенностей производства и стиля использова­ния техники. В 60-е годы советские конструкторы за счет использования более продуманных и эффективных алгоритмов при относительно скромных параметрах элементной базы решали те же задачи, что и американ­ские ученые. Этот опыт, обогащенный принципиально новыми идеями и решениями, следовало бы, как счи­тают эксперты, положить в основу создания отечест­венных ЭВМ нового поколения. Следует также учиты­вать, что быстрые темпы обновления мирового парка ЭВМ, взаимоувязанность системных и технологических вопросов делают метод копирования зарубежных про­тотипов бесперспективным и вызывают настоятельную необходимость пересмотра концепции развития вычис­лительной техники, преодоления консервативных сте­реотипов, формирования нового качества научно- технического мышления.

Таким образом, можно сделать вывод, что степень инновационности отечественной экономической куль­туры и масштабы внедрения новшеств чрезвычайно низки. Эта низкая инновационность имеет две формы проявления: институциональную и лично­стную. Первая проявляется в монополизме ведомств на достижения науки и техники, слабой ориентации экономических организаций (производственных, снаб­женческих, торговых и др.) на внедрение передовых методов работы, на усвоение прогрессивного мирового опыта, в соответствующей переквалификации персона­ла. Вторая, личностная форма находит свое выражение в масштабах инновационного поведения (как экономи­ческого компонента) субъектов экономики, развитости их установок на разработку и внедрение новшеств. В этом случае низкая инновационность экономики отра­жает неразвитость ценностей, регулирующих преобра­зовательную деятельность в сфере экономики: ценно­сти творчества, успеха, риска, нетривиальных достиже­ний. Стимулы, способные питать такие ценности, ока­зались ослабленными (если не отсутствующими). Ос­новная масса управленческих и инженерно-техни­ческих работников оказалась не ориентированной на внедрение технологических, а тем более социально- экономических новшеств¹.

Можно заключить, что административное управле­ние экономикой (при деформированном действии ос­новных социально-экономических законов, в частности закона конкуренции), несформированность косного, неразвитого экономического сознания как способности использовать законы в целях общественного развития, противоречивость и эмоциональность экономического мышления, подчиненного практике тотального управ­ления, — все это затрудняло полноценную реализацию основных функций экономической культуры — транс­ляционной (где преобладали зависимость от идеологии и политики, декларативность, директивность), селек­ционной (где господствовало культурное однообразие), инновационной (которая практически была сведена на нет). Разрешение выявленных противоречий во многом зависит от того, насколько полно будет задействован механизм функционирования экономической культуры.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

1.                       Обобщая многие точки зрения, польский социо­лог Я. Щепаньский писал: «Существуют определенные идеи, передаваемые из поколения в поколение. С эти­ми идеями связаны системы ценностей, они в свою очередь определяют поведение и деятельность индиви­дов и групп, их способы, мышления и восприятия. Весь этот комплекс называется культурой».

2.                       Из множества трактовок культуры, имеющихся в мировой и отечественной литературе, цели нашего анализа более всего соответствует понимание культуры российским социологом Ю.А. Левадой как социальной памяти общества — особого социального механизма, воспроизводящего эталоны поведения, проверенные опытом истории и соответствующие потребностям дальнейшего развития общества. Этот механизм обес­печивает связь между современными образцами дея­тельности и поведения людей (во всех сферах общест­ва, включая экономику) и их образцами, сложившими­ся на более ранних стадиях развития общества.

4.                       Экономическая культура трактуется как «про­екция» общей культуры на сферу социально-экономи­ческих отношений, т.е. отношений индивидов, групп, классов, занимающих разное положение в системе производства, распределения, обмена и потребления общественного продукта. Исходя из данной концеп­ции, российские социологи-экономисты Т.И. Заслав­ская и Р.В. Рывкина определяют экономическую куль­туру как совокупность социальных ценностей и норм, являющихся регуляторами экономического поведения и выполняющих роль социальной памяти экономиче­ского развития.

5.                       Концентрация внимания на экондмической куль­туре как социальном механизме, воспроизводящем эта­лоны экономического поведения, позволяет определить экономическую культуру как способ взаимодействия экономического сознания общества и экономического мышления индивидов и социальных групп, регули­рующий участие индивидов и социальных групп в эко­номической деятельности и степень их самореализа­ции в тех или иных типах экономического поведе­ния.

6.                       Основные особенности экономической культуры как механизма, регулирующего экономическое поведе­ние индивидов и групп, состоят в следующем. Во-пер­вых, экономическая культура включает в себя социаль­ные нормы и ценности общественного масштаба, обре­тающие в экономической сфере свое специфическое значение, и социальные нормы, возникающие из внут­ренних потребностей экономики, во-вторых, экономи­ческая культура определяется каналами, через которые она регулирует взаимодействие экономического созна­ния общества и экономического мышления индивидов и групп; в их число входят экономические интересы, социальные стереотипы, социальные ожидания и ори­ентации и др. В-третьих, экономическая культура ори­ентирована на управление экономическим поведением социальных субъектов (индивиды, социальные группы, трудовые коллективы).

7.                       В качестве социального механизма экономическая культура регулирует экономическое поведение через посредство выполнения трансляционной, селекцион­ной и инновационной функций.

Трансляционная функция экономической культу­ры — это передача из прошлого в настоящее, из настоя­щего в будущее ценностей, норм, мотивов поведения.

Селекционная функция экономической культуры — это отбор из унаследованных ценностей и норм тех, которые необходимы для решения задач развития об­щества.

Инновационная функция экономической культу­ры — это обновление социальных ценностей и норм путем выработки новых и заимствования прогрессив­ных ценностей из других культур.

Чем более развиты и более полно осуществляются названные функции в процессе регулирования эконо­мического поведения социального субъекта, тем ус­пешнее проявляет себя экономическая культура как социальный механизм данного процесса.

8.                       Основным социальным противоречием, затруд­няющим выполнение инновационной функции эконо­мической культуры, является противоречие между при­верженностью индивидов и групп к существующим со­циальным стандартам и образцам поведения и осозна­нием необходимости инновационной деятельности. Норма сохраняет существующее положение вещей, а инновационная деятельность это положение изменяет: только в их подвижном взаимодействии, постоянном смещении равновесия между ними в ту или иную сто­рону возможно осуществление инновационной функ­ции экономической культуры.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1.                        Охарактеризуйте представление о культуре как социальной па­мяти общества.

2.                        Сформулируйте традиционное определение категории «куль­тура».

3.                        Соотнесите категории «культура» и «экономическая культура».

4.                        Каковы основания вычленения феномена экономической куль­туры из сферы культуры в целом?

5.                        Каковы особенности экономической культуры как способа взаимодействия экономического сознания и экономического мышле­ния?

6.                        Через какие характеристики проявляется трансляционная функ ция экономической культуры в обществе?

7.                        Через какие характеристики проявляется селекционная функция экономической культуры в обществе?

8.                        Через какие характеристики проявляется инновационная функ­ция экономической культуры в обществе?

9.                        Порассуждайте, с какой полнотой реализуются трансляционная, селекционная, инновационная функция экономической культуры в разных типах обществ.