Глава 4. Проблемы стабильности России в мире начала XXI века

 17. Реалии России в новой эпохе

Выше приводились суждения ряда экспертов ведущих стран Запада о том, что дестабилизация России, одной из ведущих ядерных держав современного мира, сотрудничество с которой важно для сил антитеррористической коалиции в Афганистане и для воздействия на государства «изгои» в принципе не выгодна. Но с одной стороны, речь идет о текущей ситуации и интересах, а не о долгосрочных перспективах. С другой стороны, попытки инициирования политической нестабильности в России могут в современном мире предпринимать не только ведущие страны НАТО, но и другие, в том числе негосударственные «игроки» на международной арене.

При этом необходимо признавать объективные реальности. Существует достаточно широкий спектр причин, по которым может возникать стремление осуществить ИПН в России. В то же время, налицо объективные факторы, которые облегчают ее дестабилизацию.

Мотивы особого внимания к России можно определить следующим образом. Имея менее 1/30 мирового населения, она контролирует примерно 1/7 поверхности земной суши богатой энергетическими, сырьевыми, водными, лесными ресурсами и плодородными землями. Стремление свободного доступа к этим ресурсам свойственно не только ТНК, но и многим сопредельным государствам, испытывающим их недостаток (Япония, Иран, Турция), перенаселенность (Китай), претендующим на мировое лидерство (США).

Разумеется, в условиях, когда Российская Федерация остается одной из ведущих ядерных держав прямые покушения на ее территориальную целостность, оказание на нее «жесткого» давления представляется маловероятным. Но тем более может оказаться велик соблазн попытаться повлиять на нее методами дестабилизации.

Потенциально угрожающими дестабилизацией факторами выступают следующие, при этом определить какие из них более или менее значимы едва ли возможно.

Прежде всего, это экономическая уязвимость, связанная с тем, что в экспорте России преобладают сырье и энергоресурсы, цены на которые на мировом рынке нестабильны. Доля топливно-энергетических товаров в 2009 г. в экспорте страны составила 69,5 %, при этом доходы от их вывоза уменьшились на 38,6 % по сравнению с 2008 г. Общее позитивное сальдо внешнеторгового баланса в 2009 г. по сравнению с 2008 сократилось на 66,2 млрд.долл. составив 134,3 млрд. долл. (сохранить позитивное сальдо торгового баланса удалось, в частности, за счет сокращения импорта примерно на 100 млрд. долл.).^¶ Однако еще больше урезать импорт практически невозможно - это вызовет в стране дефицит не только бытовой продукции длительного пользования (автомобили, холодильники, стиральные машины, компьютеры, телевизоры, мобильные телефоны и т.д.), но и товаров первой необходимости. Примерно 70-75 % потребляющейся продукции фармацевтической промышленности и медицинской техники производится за рубежом.^¶ Велика зависимость от импорта продуктов питания, по отдельным их видам (сыр, масло, сухое молоко) - до 40 % потребления.^¶ Существуют программы развития отечественного производства, однако их реализация дело будущего, тем более что засушливое лето 2010 г. затруднило развитие агробизнеса в России.

Все это повышает риск роста бюджетного дефицита, что угрожает поглотить существующие золотовалютные резервы. По оценкам 2010 года дефицит бюджета составил 6,8 % ВВП,^¶ а это больше, чем у многих государств Евросоюза. При этом в преддверии выборов в Государственную Думу 2011 г. и президентских - 2012 г.

правительство пока воздерживается от сокращения социальных программ, дотаций слаборазвитым регионам, повышения пенсионного возраста. Однако более чем вероятно, что после завершения предвыборных кампаний все же на непопулярные меры пойти придется, а это может вызвать обострение многих проблем.

Во-первых, в России очень остро стоит вопрос о социальном неравенстве. По официальным данным, разрыв в доходах «верхнего» и «нижнего» децилей наиболее и наименее состоятельных граждан страны составляет 15,8. При этом за время кризиса он не увеличился, поскольку «богатые» понесли значительные потери, а доходы «бедных» почти не уменьшились благодаря активной социальной политике.^¶ По неофициальным данным, разрыв во многих субъектах Федерации намного больше. Так, например, в Москве он, по оценкам центра Левады, достигает 40 раз.^¶

Средний класс, являющийся основой стабильности в странах Запада, в России составляет меньшинство населения. По разным оценкам к нему принадлежит от 2,5 % до 20-25 % семей.^¶ По данным исследований, проведенным ГУ-ВШ, доля очень бедных семей (не имеющих средств на полноценное питание и приобретение нормальной одежды) в России составляет 26,2%, малообеспеченных (не имеющих средств на приобретение товаров длительного пользования) - 71,1 %.^¶ Все это означает, что при определенных условиях рост популярности партий и движений, в том числе антисистемных, выдвигающих лозунг - «Пусть платят богатые» вполне возможен.

Во-вторых, серьезным вопросом выступает коррумпированность властных структур, забюрократизированность принятия решений. Создание «вертикали власти» в начале нового века имело определенное позитивное значение: хаос и разброд на уровне субъектов Федерации, возможности проявления ими сепаратистских тенденций сократились. Однако построенная при президентстве В.В.Путина властная вертикаль оказалась уязвимой для коррупции и влияния криминальных структур. По оценкам фонда ИНДЕМ с 2001 по 2005 гг. масштабы коррупции увеличились с 33 млрд.долл. в год до 316 млрд., а размер взяток, выплачиваемых «средним» предпринимателем в год возрос с 10 тыс. до 136 тыс. долл.^¶ По мнению председателя Счетной палаты С. Степашина, из 6 трлн. руб. ежегодно расходуемых на государственные закупки расхищается не менее триллиона.^¶

Коррупция значительно осложняет деятельность бизнеса, в том числе и в инновационной сфере, ведет к росту инфляции, поскольку побуждает предпринимателей повышать цены на производимые товары и услуги. Кроме того в усложнившейся системе управления начинают воспроизводиться проблемы, характерные для СССР периода «застоя». Реализация любого проекта, бизнес- плана требует бесчисленных согласований в различных федеральных и региональных ведомствах, исходящих из различных и не всегда совпадающих должностных инструкций, что практически полностью блокирует возможность проявления деловой инициативы, если она не сопровождается уплатой взятки. В этой связи нельзя не вспомнить об опыте США, где для регистрации бизнеса действует уведомительный характер, не требующих никаких согласований. Они необходимы лишь для получения налоговых льгот, субсидий, госзаказов и т.д.

Коррупция ведет к криминализации власти и силовых структур, что становясь достоянием гласности, которая в России еще не полностью исчезла благодаря Интернету, и вызывает возрастающее недовольство в обществе.

Кроме того само структурирование властной вертикали, подотчетной «центру власти» подразумевало «удаление» от государственных структур крупного бизнеса, который в последние годы правления Б.Н. Ельцина ощущал себя почти хозяином кремлевских коридоров. Это имело явно неоднозначные последствия. С одной стороны, «отдаление» от государства ряда людей с криминальным прошлым, явно ориентированных на своекорыстные интересы, было позитивно воспринято общественным мнением. С другой стороны, явно «выборочный» характер этих акций, затронувших лишь наиболее одиозных лиц, воспринимался негативно. Кроме того, крупные бизнес- структуры и в современной России, после произведенных в начале XXI века перемен, не уверены в своем будущем, предпочитают «уводить» деньги из страны, не вкладывая средства в ее развитие. Низок и международный рейтинг привлекательности долгосрочных инвестиций в российскую экономику.

В-третьих, централизация власти порождает соблазн унификации политики, что способно обострить постоянно присутствующий подспудный конфликт между федеральным центром и регионами. Дотируемые регионы постоянно недовольны размером средств, выделяемых на покрытие их текущих потребностей и развитие. Преуспевающие неизбежно считают, что их «обирают» в пользу центра власти. Эта ситуация усугубляется, если федеральные власти начинают игнорировать специфику положения субъектов Федерации. Например, идеи запрета эксплуатации «праворульных» автомобилей преобладающих на Дальнем Востоке, едва не привели к бунту автолюбителей.

Разрыв в уровне развития субъектов федерации в России также потенциально опасен. Так средний уровень производства ВВП на душу населения в стране по докризисным данным 2008 г. составлял 16092 долл., что соответствует показателям стран среднего уровня развития. Но при этом в Москве эта цифра достигала 37987 долл., в Тюменской области - 49433 долл., что уже характерно для высокоразвитых государств. В то же время, в республике Ингушетия производство ВВП на душу населения было равно 2882 долл., Республике Тыва - 5585 тыс. долл., а это уже уровни слаборазвитых стран.^¶

Фактически территория России превратилась в «срез» общемировой, крайне противоречивой и взрывоопасной ситуации. Небольшая часть субъектов Федерации принадлежит к развитому «Северу» (или, как его иногда называют, «золотому миллиарду») часть - к «Югу», со всеми его проблемами, другие занимают промежуточное положение.

Специфической проблемой регионального развития выступает фактор моногородов, их благополучие обусловлено эффективностью работы одного крупного «градообразующего» предприятия. В условиях, когда многие из них в силу физического и морального износа техники и оборудования, низкого спроса на их продукцию, приходят в упадок, уровень жизни в таких городах резко падает, что повышает риск социальных взрывов. Правда, вопрос о том, сколько в России таких зон «экономического упадка» относится к числу спорных. По данным Минрегиона РФ за 2009 г. их число достигает 335, в них проживает 25 % населения страны. По оценке Независимого института социальной политики их около 150 и в них обитает не более 8 % российских граждан.^¶

Иначе говоря, нет единой методики определения «зон упадка», как и внятной стратегии решения их проблем. Появившаяся в ряде СМИ идея - начать переселение населения этих территорий в успешные регионы - вероятно, потребует не меньших затрат, чем модернизация оказавшихся в упадке предприятий.

В-четвертых, Российская империя, СССР, а затем Россия, всегда были многонациональными и мультирелигиозными государствами, соответственно, накоплен значительный цивилизационный опыт развития межкультурного диалога, компромиссов. Тем не менее, в сфере межнациональных отношений наличествуют серьезные проблемы.

Прежде всего, чем больше централизация власти, тем больше стремление к упрощению и унификации политики на территории всей страны. Но это не всегда оказывает позитивное влияние. Так в субъектах федерации, где сохраняется полуфеодальная клановая (семейно-родственная) система отношений, избрание «центром» представителей одного из кланов в качестве руководителя данного региона (возможно, вполне обоснованная его личными заслугами) вполне может создать взрывоопасную ситуацию. Такой выбор означает, что остальные кланы, этнородственные группы (тейпы и т.д.) будут оттеснены от любых властных функций и тем самым автоматически окажутся враждебны федеральной власти. А это с большой степенью неизбежности дает стимул к гражданской войне, которая, как отметил руководитель СКП РФ А. Байстрыкин, уже фактически идет в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Чеченской республике.^¶

Высокий уровень безработицы в этих субъектах федерации, особенно среди молодежи (до 50 %),^¶ способствуют вовлечение ее к участию в террористической деятельности, тем более, если она хорошо оплачивается.

В-пятых, у России намного слабее, чем у США и государств Евросоюза организована охрана внешних рубежей со стороны государств СНГ (особенно, Украины и Казахстана). Тысячекилометровые границы вне основных трасс практически не охраняются, нет адекватного прикрытия рубежей и у среднеазиатских стран СНГ. Небольшие диверсионные группы исламских экстремистов, сторонников создания «Всемирного исламского халифата» вполне способны скрытно продвигаться на территорию стран СНГ, в том числе и России, из тренировочных баз в Афганистане и Пакистане. Открытость границ благоприятна и для проникновения нелегальных мигрантов из стран Азии, в том числе стремящимся «транзитом» добраться до вожделенных стран Евросоюза.

В-шестых, довольно острой проблемой для России, как и для многих других стран «Севера» стала иммиграция граждан из стран с другими цивилизационными и культурными традициями. Отказаться от приема иммигрантов большинство развитых стран не могут. Падение рождаемости, старение населения, а кое-где - и сокращение его численности, требуют притока трудоспособных работников. По существующим оценкам наиболее остро эти проблемы стоят в Японии (стране, традиционно ограничивавшей иммиграцию), Германии, Италии, России, несколько меньше - в США и Франции.^¶

Разумеется, миграционные процессы регулируются национальными законодательствами, международно-правовыми нормами. Однако никакое регулирование не может отменить того факта, что наибольшую готовность эмигрировать в развитые страны «Севера» как легально, так и нелегально, проявляют жители нехристианских государств «Юга», где выше рождаемость, ниже уровень жизни, меньше возможности самореализации талантливых и предприимчивых людей. При этом выходцы из стран «Юга» нередко сохраняют приверженность своим религиозным, коммунальным, клановым и иным ценностям даже в третьем поколении. Они сохраняют высокую степень общинного единства в государствах своего пребывания. Это, а также проявления терпимости по отношению к «особости» представителей инокультурных меньшинств в рамках концепции «мультикультурализма» дало основание исламским фундаменталистам выдвинуть лозунг «демографического завоевания» христианских государств и создания «Всемирного исламского халифата». Большинством течений ислама эта идея отвергается, тем не менее, она находит своих приверженцев.

Сложности в межнациональных, межэтнических отношениях проявляющиеся как на бытовом уровне, так и в сфере политической жизни не миновали ни одну страну мира. Достаточно упомянуть расовые бунты во Франции, решение ее президента Н. Саркози о высылке цыган, вызвавшее крайне негативную реакцию в наднациональных структурах Евросоюза, но в 2010 г. повторенное, даже в ужесточенном варианте, С. Берлускони в Италии, признание канцлером ФРГ А. Меркель провала попыток построить «мультикультурное» общество в Германии. Логическим продолжением становится выдвижение лозунгов - «Германия для германцев», «Италия для итальянцев» и т.д. В России аналогом служит требование «Россия для русских», весьма популярное в Интернете. Согласно данным опросов Центра Левады за 1998-2006 гг. его активно поддерживало до 20 % населения, «в разумных пределах» - до 40 %.^¶

Однако, если для относительно мононациональных государств требования изгнания инокультурных граждан, хотя и экономически нерациональные, чреватые всплесками насилия на почве межэтнических отношений не катастрофичны, то для России популяризации лозунга «Россия для русских» чревата утратой собственной государственности. По сути дела, это приглашение национальным регионам России отмежеваться от нее, фактор, стимулирующий национальную напряженность. Так, в 2006 г. более 40 % опрошенных хотели бы ограничить число выходцев с Кавказа, проживающих в стране.^¶ При этом нередко забывается, что «выходцами с Кавказа» являются и граждане России, проживающие на Северном Кавказе.

Этническую нетерпимость стимулирует и коррумпированность вертикали власти. Организованные общины этнических меньшинств способны обеспечивать защиту «своим» нарушителям законов. Когда это становится достоянием гласности, возможны эксцессы на почве межнациональных отношений, подобные произошедшим в Москве и ряде других городов в декабре 2010 г.

В-седьмых, у границ России находится ряд регионов, где наличествуют «замороженные» или вялотекущие конфликты. Таким «замороженным» оказался конфликт вокруг Нагорного Карабаха. Боевые действия не ведутся, однако Азербайджан, поддерживаемый Турцией, не намерен отказываться от претензий на эту территорию. Армения же считает своим долгом поддерживать существующий статус Нагорного Карабаха - самопровозглашенной республики. Таким же «отложенным» конфликтом можно считать и проблему Приднестровья.

Потенциально конфликтная ситуация сохраняется вокруг Абхазии и Южной Осетии, поскольку Грузия считает своей территорией эти самопровозглашенные и признанные Россией в качестве суверенных республики. Потенциальные очаги нестабильности существуют и в среднеазиатских государствах СНГ, связанных с Российской Федерацией договором о коллективной безопасности. Все это создает дополнительные «риски» втягивания нашей страны в локальные конфликты, которые, в случае эскалации, могут негативно сказаться на ее внутренней стабильности.

Краткосрочная успешная компания, наподобие удавшейся против Грузии в 2008 г., может содействовать консолидации общества. Однако, столкновения на южных рубежах СНГ, в которые могут быть прямо или косвенно вовлечены крупные исламские государства, вполне вероятно, станут весьма болезненным испытанием.

Наряду с факторами нестабильности в России существуют и определенные предпосылки обеспечения устойчиво-безопасного развития.

Выстроить какую-либо иерархию «позитивов» сложно, поэтому их перечисление будет носить произвольный характер.

Прежде всего, высшее звено правящей элиты России освоило «технологии» обеспечения стабильности, учитывающее как позитивный, так и негативный опыт стран Запада. Это наглядно доказала политика, проводящаяся в период кризиса.

Во-первых, «вина» за кризис была возложена исключительно на США, хотя в спекулятивных операциях, дестабилизировавших мировой финансовый рынок, участвовал и российский капитал. СМИ подчеркивали мудрость правительства, создавшего значительные финансовые резервы, позволившие амортизировать негативные последствия кризиса. Иначе говоря, для граждан России он оказался следствием действия внешних, неблагоприятных факторов, своего рода стихийным бедствием.

Во-вторых, бюджет сохранил социальную направленность, запланированное ранее повышение пенсионных выплат не было отменено, увеличилась и зарплата госслужащих, хотя и в меньшей степени, чем ранее предполагалось. Хотя в 2009 г. по сравнению с 2008 г. ВВП страны сократился на 7,9 %, промышленное производство упало на 10,8 % (больше, чем в остальных странах «двадцатки») реальные денежные доходы населения возросли на 1,9 процентных пункта.^¶Несмотря на возникновение бюджетного дефицита, социальная направленность политики сохранилась и в 2010 г.

В-третьих, к сожалению, отечественный бизнес не выразил особой готовности проявлять «корпоративно-социальную ответственность» (в частности, направленные на спасение банковской системы средства были незамедлительно направлены на сомнительные операции с валютой, не дошли до кредитования материального производства). Социальная благотворительность также не получила широкого распространения. В этих условиях, использованные правительством методы «ручного управления», не типичные для стран Запада, широко освещавшиеся СМИ, позволили сохранить высокий рейтинг премьер-министра В. В. Путина (при традиционно скептическом отношении граждан к правоохранительным органам, судебной системе, Государственной думе и т.д.). Эти методы, в частности, позволили предотвратить взрывной рост безработицы. В начале 2009 г. численность безработных достигла 7,1 млн. чел., а к октябрю 2009 г. она сократилась до 6,0 млн. чел.^¶ За счет федеральных и местных бюджетов были предприняты такие меры, как создание временных рабочих мест, принята программа повышения квалификации работников, содействия им в переселении из «зон упадка»в другие регионы, поддержки малого бизнеса. Согласно последней, безработным предоставлялась субсидия в размере до 60 тыс. руб., если они могли предложить грамотный бизнес-план открытия собственного дела. Федеральными и региональными программами в 2009 г. воспользовалось около 2 млн. чел. Программа 2010 г. предполагала, что каждый предприниматель, принимающий на работу безработного, получает дотацию в 58800 руб., ожидается, что в 2010 г. это позволит трудоустроить около 174 тыс. чел.^¶

В-четвертых, в России в идеологическом и политическом отношении, как и в странах Запада, были слабы антисистемные силы, способные использовать негативные социальные последствия кризиса в собственных интересах. Исследования, проведенные под эгидой ИНСОР, показали, что переживший кризис «средний класс» скептически оценивает «демократичность» современной политической системы России, однако более всего опасается резких, радикальных перемен, которые могут нарушить его не очень устойчивое и относительное благосостояние.^¶ По данным ВЦИОМ, около 20 % россиян довольно стабильно на протяжении 2009-2010 гг. считают для себя возможным участвовать в протестных акциях, 68 % для себя это исключают.^¶ В то же время, среди угроз, которые беспокоят россиян, свыше 50 % ставят на первый план алкоголизм, наркоманию, инфляцию и риск потери работы (иначе говоря, то, что касается проблем повседневной жизни многих семей). Ситуация с ограничениями демократии и нарушением прав человека беспокоит лишь 11 % граждан, с состоянием межнациональных и межконфессиональных отношений - 8 %, с экстремизмом - 5 %. Каких-либо проблем, связанных с предстоящими выборами в Федеральное собрание и избранием Президента в 2012 г. опрошенные вообще не ожидают.^¶

Интересны данные социологических исследований Левада-центра. В 2009 г. свыше 30 % респондентов полагали, что упреки со стороны Запада относительно нарушения прав человека в России имеют под собой определенные основания. В то же время, 65 % опрошенных соглашались с тем, что подобные упреки делаются с целью дискредитировать Россию или получить над ней какие-то преимущества, лишь 8 % верили, что кто-то на Западе искренне заботится о правах россиян.^¶ Это подразумевает довольно высокую степень иммунитета от влияния зарубежных СМИ.

Около 65 % участвовавших в опросах полагали, что интересы власти и общества в России в настоящее время не совпадают, 79% ожидали от государства большей заботы о людях. Лишь 15 % считали, что граждане могут обойтись без опеки государства. 71 % опрошенных считали, что сосредоточение власти в «сильных руках» было бы благом для страны (особенно в условиях кризиса).^¶ 54 % (против 38 %) согласились с утверждением, что порядок в государстве важнее соблюдения прав человека. Иначе говоря, «жесткий» режим неосталинского типа мог бы получить одобрение.^¶ Правда, при этом, 57 % склонялись к мнению, что сильная политическая оппозиция власти в стране все же нужна, а 38 % полагали, что такая оппозиция уже существует^¶ (в блогосфере Интернета - возможно, но не в сфере реальной политики).

Очевидно, что преобладание подобных настроений (неудовлетворенность властью, ожидание от нее «жестких» и «решительных» действий популистского характера, низкая готовность к проявлению инициатив «снизу») вполне могло бы создать в условиях кризиса стимулы к установлению жесткого охранительного режима, ориентирующегося на идеи эгалитаризма. К чести российской правящей элиты по такому пути, угрожающему вновь «законсервировать» проблемы страны и подготовить новый цикл катастрофического для нее течения событий, она пока не пошла.