Анотація

Серия «Библиотека Института мировой экономики и международных отношений» основана в 2009 году

Факторы и акторы дестабилизации: опыт прошлого и современность. Авторский коллектив: А.И.Байгушкин, Н.В.Загладин. Отв. ред. В.И. Катагарова. - М.: ИМЭМО РАН, 2011 - 121 с. ISBN 978-5-9535-0289-4

Монография посвящена рассмотрению внешних и внутренних факторов, способных вызвать дестабилизацию общества и государства, инициировать политическую нестабильность. Приводятся данные об использовании стратегий дестабилизации в прошлом, анализируются субъекты, объекты, мотивы и технологии ее применения в современном мире, возможности противодействия. Дифференцируются категории «позитивной» и «негативной» дестабилизации, обеспечивающих возможности либо развития общества, либо его разрушения.

Введение

В 1992 г. на Всемирной конференции ООН в Рио-де-Жанейро была одобрена концепция «устойчиво-безопасного развития», ее актуальность подтвердил «Саммит тысячелетия ООН» в 2000 году. Она предполагала, что мировая цивилизация нуждается в новой парадигме управляемости, при которой назревающие перемены как в мире в целом, так и в основных его регионах, будут протекать в эволюционной форме, на основе консенсуса основных акторов, влияющих на ход событий. Эти идеи получили подтверждение на встречах лидеров «двадцатки» ведущих стран мира, начавшихся после наступления глобального кризиса 2008 г.

Определенный опыт в этом плане накоплен. Так Евросоюз создал механизмы, позволившие ему постепенно трансформироваться из чисто экономического объединения в новое государственное образование обладающее чертами конфедерации. Однако большая часть перемен как глобального, так и внутригосударственного масштаба в прошлом сопровождались нарушениями стабильности, порой - неуправляемым хаосом. Причины этого были описаны еще К. Марксом и Ф. Энгельсом. Любое развитие, без которого невозможен никакой прогресс, подразумевает перемены. А они неизбежно имеют как своих сторонников, которые лелеют надежды (иногда безосновательные) улучшить свое положение, так и своих противников, опасающихся, что их статус (материальный, политический и т.д.) будет утрачен. Достижение компромисса далеко не всегда оказывается возможным. Чаще, как свидетельствует опыт истории, сторонники и противники перемен вступали в противоборство, исход которого далеко не всегда оказывался предопределен.

Согласно теории синергетики, сложившейся на основе наблюдения за пограничными состояниями в физических и химических процессах, связанных с качественными изменениями параметров исследуемых веществ, на определенной стадии их трансформации возникает состояние бифуркации, т.е. зарождения нового качества, при этом предсказать, что из возможных альтернатив реализуется, порой невозможно. Ряд ученых исходящих из того, что законы природы универсальны, предложили обратиться к объяснению социальных процессов с позиций теории нестабильности (синергетики).^¶ Синергетика объясняет, как происходят перемены в общественной жизни, выделяя точки бифуркации когда, с одной стороны, они оказываются неизбежными, а с другой - возникают своего рода «развилки», где даже незначительные воздействия, в том числе извне, могут оказать определяющее воздействие на выбор одной из множества альтернатив.¶Теория циклов мирового развития, сторонниками которой в современной отечественной науке являются В.И. Пантин и В.В. Лапкин, предполагает, что цикличность, смена фаз спадов, подъемов, застоев, периодов хаоса, формирования новой реальности и ее утверждения всегда была присуща человеческой цивилизации.^¶ Правда, при этом В.И. Пантин, констатируя происходящее ускорение темпов смены фаз, приходит к выводу: после 2041 г. «международная политическая и экономическая система, скорее всего, перейдет на новый уровень и на новый режим своего развития, поскольку продолжительность фаз структурного кризиса и великих потрясений сократится до нуля и весь цикл мирового развития неизбежно изменит свою структуру».^¶

Конечно, любые экстраполяции не бесспорны, хотя теоретически можно допустить, что через три десятилетия произойдет нечто подобное «мировой революции» и человечество сможет, наконец, реализовать концепцию «устойчиво- безопасного» развития. На пока этого не произошло, данное исследование, посвященное целенаправленным действиям, направленным на дестабилизацию общества, сохранит определенную актуальность.

Данные действия не являются доминантой в историческом развитии, которое определяется огромной и едва ли охваченной в полном объеме даже современной наукой массой взаимодействий межгосударственных, социальных, экономических, культурных, религиозных и иных факторов. В то же время, в определенных условиях и ситуациях, связанных с периодом исчерпания притягательности прежней модели развития, в точках «бифуркации» осознанные воздействия могут оказывать существенное влияние на социально-экономические и социально-политические процессы, соответственно, они заслуживают серьезного научного анализа.

При этом следует дифференцировать различные, с точки зрения целей и функционального предназначения типы дестабилизирующего влияния.

Во-первых, дестабилизация в обществах, где вызревают предпосылки перемен, которым препятствуют традиционалистские, консервативные, коррумпированные политические режимы. Она может служить снятию препон на пути модернизации экономики, внедрению более совершенного типа социальных отношений, улучшению организации политической жизни. Их субъектом обычно выступают силы, считающие себя носителями прогрессивных идей.

Здесь, конечно, возникает проблема критериев прогресса как основы для оценки тех или иных нарушающих стабильность действий. В принципе, в самом общем виде, вероятно, прогрессивным следует считать развитие, которое расширяет возможности самореализации человека, раскрывает его способности к проявлению креативности, понижает уровень социального неравенства, повышает уровень и качество жизни.

Другой вопрос, что подобная, «позитивная» дестабилизация может выйти из- под контроля ее инициаторов, перерасти в гражданскую войну с непредсказуемым исходом. Кроме того, они могут ошибаться в определении ориентиров дальнейшего развития, готовности общества принять предлагаемые ими перемены. Нечто подобное произошло в Афганистане после свержения в 1978 г. режима М. Дауда и прихода к власти группы революционно настроенных офицеров и интеллектуалов Народно-демократической партии Афганистана.

Во-вторых, инициатором дестабилизации может выступать правящая элита или часть ее, стремящаяся сменить или скорректировать модель развития общества. Канадская исследовательница Н. Кляйн в работе «Доктрина шока» очень убедительно доказала, что переход от кейнсианской, социально ориентированной экономики к ее неолиберальной (неоконсервативной) модели опирался на отработанные технологии использования дестабилизации в целях получения определенных выгод.^¶ По теории канадского автора катастрофы (природные или социальные) не столько инициируются, сколько используются для того, чтобы вызвать в обществе шоковую реакцию, разрушить сложившиеся стереотипы поведения и его социокультурные паттерны, с тем, чтобы исключить помехи распространению так называемого «радикального капитализма»,^¶ при котором вмешательство государства в управлении экономикой ограничивается.

В-третьих, общество может дестабилизироваться внешними, враждебными (или недружественными) по отношению к нему силами, преследующими собственные, корыстные интересы.

Наконец, эти типы дестабилизаций могут сочетаться, что порождает довольно сложные коллизии. Так действия сторонники «позитивной» дестабилизации могут получать одобрение и даже прямую поддержку из-за рубежа (если она принимается), но при этом не исключены ситуации, когда зарубежные союзники оказываются лишь временными попутчиками, преследующими деструктивные для общества и государства цели.

Любая держава мира стремится финансово-экономическими, информа­ционными, военно-политическими, интеллектуальными и другими средствами упрочить свои позиции на международной арене, ослабить реальных и потенциальных конкурентов. Это может делаться без применения военной мощи, за счет создания позитивных стимулов влияния на правящую элиту других государств или ее часть, на общество в целом, сочетаться с сотрудничеством по широкому кругу вопросов, где это возможно и необходимо. Но при этом не исключены и попытки усугубить проблемы, имеющиеся практически в каждой стране. В результате межгосударственные отношения приобретают характер «конкурентного взаимодействия», не исключающего попыток навязывания своей воли другим субъектам международных отношений, а также их дестабилизации.

Дестабилизация общества, в данном контексте, предполагает серию действий направляемых извне и призванных инициировать политическую нестабильность (ИПН) в государстве, ставшем объектом вмешательства. Цели ИПН могут состоять в том, чтобы ослабить страну, подвергающуюся воздействию, добиться изменения приоритетов ее внешнеполитического курса (в том числе путем смены правящей элиты или правящей верхушки), либо обеспечить экономические уступки или отторгнуть от нее часть территории.

Дестабилизации иногда именуют стратегией косвенных (или непрямых) действий, хотя на определенном этапе они могут быть поддержаны и прямым использованием военной силы. Известный американский аналитик японского происхождения Ф. Фукуяма говорит об инструментах международного влияния «мягкой мощи».^¶

В политической науке данный вид межгосударственного взаимодействия, особенно применительно к условиям глобализированного, взаимозависимого мира изучен еще недостаточно.

В период «холодной войны» в СССР была опубликована масса работ публицистического характера, посвященная политике стран НАТО направленной на подрыв и ослабление противостоящего ему «лагеря», возглавляемого Советским Союзом. Преимущественно рассматривались проблемы идеологической борьбы и идеологических диверсий. Лишь немногие авторы пытались представить целостную картину осуществлявшейся США и другими государствами Запада стратегии «подрыва изнутри» невоенными средствами СССР и его союзников.^¶ Однако идеологические и цензурные ограничения того времени, дефицит материалов (в том числе, зарубежных источников), находящихся в открытом пользовании существенно снижали эвристическую и прогностическую ценность подобных исследований.

В годы перестройки, а также в 1990-е гг. началось переосмысление исторического опыта прошлого. Предавалась гласности ранее «закрытая» информации, в том числе касающаяся действий СССР в «тайной войне» со странами Запада. Процесс освоения наукой новых фактов оказался довольно длительным. Надежды на то, что после завершения «холодной войны» наконец наступает время, когда народы мира смогут сотрудничать во имя обеспечения стабильного будущего всего человечества, повлияли на настроения научного сообщества. Какой-либо критический анализ политики стран Запада воспринимался многими экспертами как неуместный и несвоевременный. Главное острие критики оказалось обращено на прошлые действия Советского Союза на международной арене.

Неспровоцированная агрессия НАТО против Сербии, «цветные» революции (фактически - перевороты) в ряде стран СНГ создали для многих ученых стимул к переосмыслению взаимоотношений России с США и их союзниками, выявлению реальных, а не декларативных целей американской политики и методов ее осуществления. Благодаря этому в последние два десятилетия в различных сферах знаний об обществе, появились публикации, материалы которых позволяют вплотную приблизиться к пониманию сути политики дестабилизаций и опыта противодействия ей.

Важным направлением, объясняющим природу формирования новой технологии политической агрессии в ХХ веке, является цивилизационный и геополитический подходы к анализу взаимодействия государств. Благодаря их синтезу появляется возможность объяснить направленность внешнеполитической стратегии страны исходя не только из ее положения на карте мира, но и из ее принадлежности к определенной цивилизации и ее традиций внешнеполитического мышления. К признанным классикам этого направления относятся Н. Данилевский, Л. Мечников, О. Шпенглер, А. Дж. Тойнби, С. Хантингтон, Л. Гумилев, К. Хаусхофер и З. Бжезинский. Развивать их подходы стремятся такие авторы, как А. Дугин, И. Зонн, Д. Ливен, С. Переслегин, А. Панарин и С. Модестов.^¶ Своеобразным продолжением трудов данной направленности, но в экономической плоскости являются работы А.Паршева и А.Перцева.^¶

Появились исследования по исторической тематике, способствующие более глубокому пониманию проблемы дестабилизаций, в частности, публикации Н.Шахмагонова, В.Сергеева и В. Кожинова позволяющие нетрадиционно оценить факты российского прошлого.^¶ Показательно, что в постсоветской публицистике с постепенным освобождением от марксистских воззрений в понимании природы русских революций первой четверти ХХ века произошел дрейф к выявлению важнейшей причины победы Октябрьского переворота в России - латентного иностранного воздействия на внутриполитические процессы.^¶

Несомненно, здесь надо также сказать и об исследованиях в сфере политической психологии и технологий проведения выборов. Так, кроме переизданных в 1998 - 1999 годах классиков социальной психологии рубежа XIX-ХХ веков следует отметить работы А. Назаретяна.^¶ Тему социальной психологии продолжили появившиеся в последнее время многочисленные «инструкции» по организации и проведении выборов. Однако особо среди них стоит отметить исследования Д. Ольшанского, А. Санаева и О. Матвейчева.^¶

Немаловажную роль в разработке и практической реализации технологии инициированной политической нестабильности играет такая развивающаяся дисциплина как этнология, положения которой уже нашли свое отражение в исторических, политических и других исследованиях об обществе. Здесь следует упомянуть работы и учебные пособия С. Лурье, А. Аклаева, З.Сикевич, О. Крокинской и Ю. Поссель.^¶

Кроме этого необходимо отметить публикации, затрагивающие различные аспекты противоборства специальных служб и механизмы государственных переворотов. Среди них следует выделить работы М. Петрова, О. Глазунова, Л. Соцкова, Ю. Дроздова и А. Маркина.^¶ В этом ключе интересны методические

наработки и воспоминания бывших сотрудников и руководителей американской

16

разведки Л. Фараго, А. Даллеса, В. Плетта, Д. Тенета.^¶

Несомненный интерес представляют публикации, исследующие информационно-психологическое противоборство, которое, несомненно, является основой организации инициирования политической нестабильности. Среди них выделяются фундаментальные работы по теории информационного противоборства Л. Воронцовой, С. Кара-Мурзы, А. Манойло.^¶ Эти авторы вышли за рамки своей темы и вплотную подошли к затронутому нами предмету.

В этой связи особый интерес для настоящего исследования представляет концепция «умной толпы» Г. Рейнгольда, признанного американского эксперта информационных технологий, которая раскрывает технологии организации масс на участие в политических процессах.^¶ Кроме этого, его теория как нельзя лучше иллюстрирует зависимость появления политической агрессии нового типа от уровня информационного и технического развития общества.

Свой, как правило, негативный вклад в изучение политики дестабилизации вносят авторы конспирологических теорий или как их еще называют «теорий заговора». Воззрения на политическую историю человечества с позиций названных теорий вызывает в свою очередь несерьезное отношение к ним ученых.^¶ Этому способствует то, что факты внешнего вмешательство во внутригосударственные процессы (например, финансирование оппозиции, поставки ей оружия и иные формы влияния на внутренние дела суверенной страны, нередко нарушающие международно-правовые нормы) тщательно скрываются. В свою очередь контрэлита, пришедшая к власти благодаря зарубежной помощи, неизбежно будет дезавуировать любые «утечки информации» на этот счет.

В этом случае теория мирового заговора как нельзя лучше отвлекает от изучения проблем организации и ведения целенаправленной государственной политики устремленной к инициированию политической нестабильности в других государствах для получения определенных политических и экономических выгод. Конспирология ищет сенсацию, окутанную мистическим налетом тайн из «жизни сильных мира сего», хотя следует говорить о возможностях методами гуманитарных технологий влиять на формирование политического курса другого общества на научных основах.

Появившееся в последнее время в статьях, специализированных исследованиях и даже некоторых служебных документах понятие, описываемое терминами «управляемый кризис», «управляемый хаос», «инициируемый социальный кризис» подразумевает вмешательство во внутренние дела суверенного государства с целью создания на его территории ситуации, характеризующейся политической, экономической и социальной нестабильностью. При этом понятие «управляемый кризис» пришло из работ по экономической теории. Особое развитие эта теория получила в Германии после войны и «включила в себя весь опыт национальной катастрофы, превращая немцев в экспертов антикризисного управления».^¶ Однако в первую очередь термин «управляемый кризис» относится к стратегии руководства коммерческой фирмой. Так, например Е. Могилевская и Л. Савицкая утверждают, что перемены к лучшему невозможны без преодоления кризисных состояний. Компании, которые стабильно лидируют на рынке, как правило, отличаются тем, что успешно используют кризисы для выхода на новый уровень развития. А в ряде случаев, утверждают авторы, кризисное состояние необходимо специально создавать, чтобы мобилизовать защитные силы организма и таким образом предотвратить серьезное заболевание. В ряде известных компаний искусственное создание кризиса становится сознательной стратегией. Руководители, которым удалось диагностировать скрытые симптомы будущего неблагополучия, запускают механизмы ускоренного развития кризиса (некоторые авторы называют такую стратегию «автогенным» кризисом).^¶ Так в качестве примера, где был использован «управляемый» или «автогенный» кризис в качестве элемента руководства авторами приведены такие известные компании, как «Крайслер», «Моторола», «Дженерал Электрик».

Данная постановка проблемы заставляет задуматься над многими вопросами.

Во-первых, если для крупной корпорации, представляющей собой своего рода «государство в государстве» искусственно вызванная нестабильность может сыграть позитивную роль, то возможно, это справедливо и для государства? Не приведет ли стремление сохранять стабильность любой ценой к утрате динамизма развития, столь важного в конкурентном мире XXI века?

Во-вторых, всегда ли внешние воздействия играют негативную роль? Можно ли предложить критерии их разграничения на конструктивные и деструктивные?

В-третьих, какой уровень «дестабилизированности», в том числе неизбежно порождающейся модернизационными процессами, задачи осуществления которых стоят перед многими странами, не исключая и Россию, можно считать допустимым? Как контролировать политическую нестабильность, какие средства здесь наиболее эффективны?

В-четвертых, возможно ли использовать в современном взаимозависимом мире методы «дестабилизаций» потенциальных противников, не рискуя нанести ущерб собственным интересам?

Данная монография призвана дать если не ответ, то хотя бы почву для дальнейших исследований по поставленным вопросам.