б). Политические средства дестабилизаций

Оказание поддержки антисистемным политическим силам, действующим на территории стран отнесенных к «недружественным» выступало важнейшим инструментом «холодной войны». Основным критерием выбора союзников выступало совпадение идейно-политических позиций, хотя этот принцип нередко нарушался.

Основным и естественным союзником СССР за пределами границ его системы союзов выступали коммунистические и рабочие партии, которые, как и во времена Коминтерна, получали финансовую поддержку (через закупку по заведомо завышенным ценам части тиражей зарубежных коммунистических изданий, помощь в подготовке кадров, совместные фирмы и т.д.). Как утверждал В. Бакатин, недолгое время после провала заговора ГКЧП возглавлявший КГБ, речь шла о суммах, порядка 22 млн. долл. ежегодно, последний такой взнос был сделан в 1989 г., в 1990 г. сумма была урезана вдвое.^¶

Несмотря на это, Советский Союз столкнулся с определенными проблемами в сфере взаимоотношений с зарубежными коммунистическими и рабочими партиями.

Малочисленные и маловлиятельные в своих странах компартии твердо стояли на позициях отстаивания интересов СССР, но они не имели достаточного влияния, чтобы стать инструментом их «дестабилизации». Компартии, добившиеся существенного влияния (Италия, Франция, позднее Испания) могли его расширить лишь доказав избирателям, что они не являются деструктивной для политических систем своих стран силой. Соблазн оказался достаточно велик, чтобы в 1970-е гг. зародилась концепция «еврокоммунизма», подразумевавшая дистанцирование ряда компартий от КПСС и СССР. Эта концепция предполагала, что «еврокоммунисты» будут следовать национальным традициям своих стран, соблюдая нормы либеральной демократии, идеологического и политического плюрализма. Начавшая полемика КПСС с «отступниками» отнюдь не способствовала укреплению международных позиций СССР.

Значительное внимание Советский Союз уделял многочисленным движениям гражданских инициатив - антивоенным, экологическим, молодежным, женским и т.д. - надеясь выявить в них «антикапиталистический» потенциал. Однако большинство подобных организаций тяготели к позиции «равноудаленности» от СССР и США.

На вопрос о том, поддерживал ли Советский Союз структуры, прибегающие к методам террора для дестабилизации положения в своих странах, ответ будет положительным. Оказывалась помощь коммунистическим и рабочим партиям, легальная деятельность которых была запрещена и, действуя в подполье, они использовали соответствующие средства борьбы. В то же время руководство СССР стремилось избегать прямых связей с некоммунистическими организациями, рассматривающимися в странах Запада в качестве террористических.^¶

Исключение, судя по имеющимся документам, делалось для структур, которые рассматривались как национально-освободительные движения, вели борьбу (в том числе и методами террора) против колониальных властей, прозападных правительств в странах «третьего мира», режима апартеида в ЮАР, израильской оккупации палестинских территорий.^¶ Как, например, отмечалось в широко разрекламированной в странах Запада в начале 1990-х гг. совместной работе известного специалиста по секретным операциям К. Эндрю и перебежчика из СССР О.Гордиевского: «Не КГБ породило ближневосточный терроризм, но оно не стояло от него в стороне». Как отмечали авторы, в СССР прошли обучение сотни активистов Организации освобождения Палестины (ООП), возглавлявшейся Я. Арафатом, о причастности которых к террористической деятельности в Москве не могли не знать.^¶

Судя по имеющимся данным, с ведома советского руководства, значительная часть работы по поддержке радикальных сил в странах Азии, Африки, Латинской Америки и даже Западной Европы, выполнялась спецслужбами восточноевропейских стран, особенно ГДР. Как стало известно, «.В 1975 году военные консультанты из ГДР и сотрудники "Штази" работали в Южном Вьетнаме, участвовали в разработке и подготовке операции по захвату Сайгона. Путчу 1964 года на Занзибаре предшествовало посещение острова сотрудниками "Штази", одним из которых, говорят, был легендарный Маркус Вольф, шеф разведки "Штази". Палестина, Судан, Южный Йемен, Мозамбик, Ангола, Эфиопия, Родезия, Зимбабве, ЮАР, Намибия - во всех этих горячих точках идеи марксизма-ленинизма внедрялись при поддержке "Штази"... Именно инструкторы из ГДР обучали арабских террористов и членов "Rote Armee Fraktion" - RAF, лево-экстремистской подпольной организации, державшей в семидесятые годы в страхе Западную Германию».^¶

Весьма сомнительно, что поддержка леворадикальных, коммунистических группировок в странах Азии и Африки была тем фактором, который позволил СССР в 1950-1970-е гг. значительно расширить свою систему союзов. В большинстве стран, с которыми Советский Союз развивал отношения дружбы и сотрудничества (Египет, Сирия, Ирак, Ливия, Сомали, Ангола, Эфиопия, Южный Йемен, Ангола, Мозамбик и др.) тогда к власти пришли национально-патриотические силы. В основном, их возглавляли не коммунисты, а выходцы из военной среды, неудовлетворенные зависимостью своих стран от государств Запада, ориентирующиеся на цели модернизации. Рассчитывая на получение помощи от СССР они, порой использовали коммунистическую риторику, соглашались с «социалистической ориентацией» развития. При этом в Советском Союзе закрывали глаза на то, что во многих странах якобы «социалистической» ориентации деятельность компартий была запрещена или ограничена. Главным критерием определения «друзей» для СССР в условиях холодной войны была антиамериканская, антизападная направленность их внешней политики. Не учитывалось, что она может быстро меняться.

В итоге, единственными последовательными и принципиальными союзниками СССР стали Монголия, Куба и Вьетнам, на деле предпринявшие попытку построить социализм с использованием советского опыта. Большинство национально- патриотических режимов, исходя из прагматических соображений или после смены лидера (нередко насильственной) со временем начали дистанцироваться от СССР. Наиболее резким был разрыв с Египтом, который в 1972 г. выслал из страны советских военных советников, а затем, приняв посредничество США, пошел на нормализацию отношений с Израилем.

Причины охлаждения отношений СССР с дружественными ему режимами в развивающихся странах были довольно многообразны. В какой-то мере сказалась ограниченность его возможностей - удовлетворять растущие запросы на экономическую помощь. Для части обогатившейся элиты и чиновничества обременительными стали рассуждения о «социалистической» ориентации. Негативную роль сыграла политика СССР в Афганистане. Ввод войск в нейтральную, неприсоединившуюся страну, к тому же сопровождавшийся свержением правительства Амина, просившего о военной помощи, вызвал возмущение во многих странах Азии и Африки. Наконец, сказалась и американская политика «дестабилизации» близких к СССР режимов.

Политика США, в годы холодной войны, была подчинена логике противостояния с СССР, что также порождало «двойные стандарты», расхождение реально проводимого курса с его идеологическим обоснованием.

На словах страны Запада отстаивали идеалы либеральной демократии, осуждали режимы, нарушавшие или ограничивавшие гражданские права и свободы. Применительно к СССР, другим странам Варшавского договора слова соответствовали делам.

Массовые политические партии, разделяющие ценности либеральной демократии здесь, вплоть до апогея перестройки в Советском Союзе, не могли возникнуть, деятельность оппозиции правящим партиям незамедлительно пресекалась. Однако немногочисленные группы правозащитников (их деятельность активизировалась с подписанием СССР и его союзниками Хельсинских соглашений и приятия ими обязательств соблюдать права человека) пользовались значительной зарубежной поддержкой. Да и сами правозащитники прекрасно понимали, что их разоблачения ситуаций, связанных с преследованием людей за убеждения, а не за действия, злоупотреблениями властью партийной бюрократией, пренебрежения ею интересами рядовых граждан бесполезно адресовать руководству правящих компартий. Они исходно апеллировали к общественному мнению и лидерам стран Запада, надеясь на то, что руководители СССР пойдут на уступки внешнему давлению, не захотят, чтобы у стран «реального социализма» сформировался имидж тоталитарных, репрессивных государств.

Эти апелляции встречали отклик. Деятельность правозащитников широко освещалась зарубежными СМИ, в том числе и ведущими вещание на страны Варшавского договора. Тема прав человека неизменно поднималась на всех встречах на высшем уровне. В случае вынужденной эмиграции, активисты правозащитного движения из СССР и стран Восточной Европы могли рассчитывать на вполне приличные условия жизни и работы.

Здесь уместно напомнить о различиях между «агентами» и «агентами влияния». Правозащитники в Советском Союзе, бесспорно, не были платными агентами государств НАТО. Более того, правозащитное движение играло определенную позитивную роль. Оно, в какой-то мере, будоражило страну, противостояло бюрократическому аппарату власти, заводящему ее в тупик. Показательно также, что многие «диссиденты», такие как А.Солженицын, А. Зиновьев, Э. Лимонов и другие, получив возможность относительно свободно высказывать свои взгляды, отнюдь не стали выступать с «прозападных» позиций. Основатель и редактор диссидентского журнала «Континент», издававшегося в Париже, В. Максимов писал в одной из последних своих работ: "Вы можете прочесть все мои труды, перелистать все изданные мной журналы и убедитесь, что я никогда не выступал против России. Я выступал против идеологии. Я считал, что это - единственный груз, который мешает России развиваться, становиться более великой, могущественной страной. Это была моя большая трагическая ошибка. И о ней на старости лет я весьма сожалею. И все же я думаю, что если бы нам шаг навстречу был бы сделан вовремя, обошлось бы без таких потерь".^¶

Руководство КПСС считало, что в Советском Союзе нет почвы для возникновения оппозиции. Соответственно люди, выступающие с критикой власти или отдельных ее представителей, стремящиеся критически оценить положение дел в обществе, в лучшем случае рассматривались как «политические неустойчивые», попавшие под враждебное идеологическое влияние. В худшем - как агенты зарубежных спецслужб или психически ненормальные, подлежащие принудительному лечению. «Инструкция о неотложной госпитализации психически больных, представляющих общественную опасность» была принята еще в 1961 г. В 1967 г. было создано отдельное, пятое Управление КГБ по организации контрразведывательной работы по борьбе с идеологическими диверсиями противника. Судя по ежегодным отчетам Управления перед ЦК КПСС, масштабы диссидентской деятельности были довольно значительны. В 1970-е гг. ежегодно проводились «профилактические беседы» с 15-20 тыс. человек, совершивших «политически вредные поступки». Иначе говоря, людей вызывали в КГБ и предупреждали о неизбежности применения против них карательных мер, если они не изменят характер своего поведения. Этот метод, введенный по инициативе Ю.В. Андропова, был довольно эффективен и позволял сократить число арестов и судебных преследований. Так, по статистике КГБ, из 63108 человек, подвергнутых превентивным мерам в 1971-1974 гг., лишь 50 впоследствии создали проблемы для органов госбезопасности.^¶

Каждый год пресекалась деятельность десятков «националистических и антиобщественных» групп, изымались десятки тысяч листовок и самиздатовских работ, выявлялись их авторы. Осуществлялся и социологический анализ диссидентства, который, в частности показывал, что оппозиционные настроения затрагивают все слои общества. Например, в 1975 г. среди выявленных «авторов» (числом 1277) 26,3 % были рабочие, 19,3 % - служащие и ИТР, 2,6 % - колхозники, 4,9 % - студенты, 15,4% - пенсионеры, 17,1 % - учащиеся техникумов, школ и ПТУ, 12,8 % - лица без определенных занятий, ранее осужденные. Небезынтересно отметить, что почти треть «выявленных» несогласных были членами КПСС и кандидатами в члены КПСС. Изучались и мотивы оппозиционных настроений и показательно, что лишь 8,5 % признали, что находились под влиянием передач зарубежного радиовещания.^¶

Неудивительно, что в условиях холодной войны любые критики существующего режима рассматривались властными структурами как «агенты влияния» зарубежных спецслужб. При этом утрачивалась возможность диалога с критически мыслящими людьми, своевременное выявление реально существующих в обществе проблем. Фактически, руководители КПСС повторили ошибку охранительной политики самодержавия, подготовили крушение СССР.

Репрессии в отношении инакомыслящих, правозащитного движения, позволяли странам Запада обеспечивать реализацию двух целей, оборонительной и наступательной.

С одной стороны дискредитировали СССР и идею «реального социализма» в своих метрополиях. Показательно, что те компартии, которые приняли концепцию «еврокоммунизма» также критиковали СССР и союзные ему страны за репрессивную внутреннюю политику.

С другой стороны существовали надежды, что со временем диссидентские движения смогут стать серьезным фактором политической жизни своих стран. Это произошло в Венгрии в 1956 г., когда разоблачение сталинизма вылились в антикоммунистическую революцию; в Чехословакии в 1968 г., когда правящая компартия попыталась осуществить идею «социализма с человеческим лицом»; в Польше в 1980-1981 гг., когда возникло массовое движение «Солидарность», отрицавшее право коммунистов править от имени рабочего класса.

В этих ситуациях, по линии спецслужб, частных фондов, профсоюзов, общественных организаций стран Запада силам, оппозиционным коммунистам, начинала оказываться весьма существенная поддержка. Точные суммы и масштабы ее пока неизвестны. Например, «Солидарности» оказывалась финансовая помощь, контролируемые ею СМИ получали технику, необходимую для увеличения тиражей, предоставлялась гуманитарная помощь (продукты питания, одежда, обувь и т.д.), которая распределялась среди населения от имени мятежного профсоюза.^¶

Однако и здесь проявились «двойные стандарты». Так, на словах симпатизируя идее «социализма с человеческим лицом», когда она была выдвинута в Чехословакии, правящие круги США крайне негативно воспринимали фактически принявшую ее Компартию Италии. В публикациях весьма влиятельного Совета по международным отношениям - организации, объединяющей политическую, академическую, деловую и военную элиту Соединенных Штатов, прямо и недвусмысленно ставился вопрос о том, что приход к власти коммунистов, даже принявших отдельные либерально-демократические ценности, в стране НАТО неприемлем.^¶

Если рассматривать политику США под углом зрения приоритетности для Вашингтона интересов ведения холодной войны, то никакого противоречия не возникает. Переход любой страны Варшавского договора от жесткого авторитарного режима советского типа к либерально-демократической модели, пусть и опирающейся на социалистические ценности, был бы выигрышем для НАТО, обещающим отход соответствующего государства от односторонней ориентации на политику Москвы. Напротив, транзит от либеральной демократии к социализму «с человеческим лицом» в Италии, стране НАТО, обещающий «потепление» ее отношений с СССР, стал бы поражением США.

Аналогичный прагматический подход преобладал в Вашингтоне и в иных ситуациях. На словах декларируя приверженность демократическим ценностям, США открыто поддерживали диктаторские режимы, при условии их враждебности коммунизму (Южная Корея, Южный Вьетнам, Индонезия и др.). Более того, они инициировали свержение правительств, пришедших к власти демократическим путем, если их политика начинала идти вразрез с интересами Соединенных Штатов, что и произошло в Чили в 1973 г.

Готовность видеть союзников в любой политической силе, негативно относящейся к СССР, впоследствии стала источником серьезных проблем для самих США. Так, поддерживая и вооружая исламских радикалов, развернувших вооруженную борьбу против советских войск, вступивших в Афганистан в 1978 г., Вашингтон не учитывал, что фундаменталисты относятся к странам Запада не менее враждебно, чем к СССР. Уже в 1988 г., когда стало ясно, что советские войска готовы уйти из Афганистана, был создан «Международный исламский фронт джихада против иудеев и крестоносцев», военным крылом которого стала «Аль- Каида» руководимая Усамой Бен Ладаном.^¶ Основной мишенью «фронта» стали США и Израиль.