Первый аргумент
Маркс соглашается, что отдельные товары обмениваются выше или ниже их стоимости, в зависимости от того, принимал ли участие в их производстве капитал, в котором постоянный капитал составляет долю большую или меньшую, чем при среднем органическом составе. Но он подчеркивает то обстоятельство, что эти индивидуальные отклонения, совершающиеся в противоположные стороны, каждый раз взаимно компенсируются или погашаются, так что сумма всех оплаченных цен в точности совпадает с суммой всех стоимостей. «В том же самом соотношении, в котором часть товаров продается выше, другая часть продается ниже своей стоимости». «Общая цена товаров I — V (в приводимом Марксом табличном примере) равнялась бы, таким образом, общей их стоимости, следовательно, общая цена была бы, действительно, денежным выражением общего количества труда как прежнего, так и вновь присоединенного, заключающегося в товарах I —V. И таким образом в самом обществе, если рассматривать все отрасли производства как одно целое, сумма цен производства произведенных товаров равна сумме их стоимостей». Отсюда выводится более или менее четкое положение, что закон стоимости остается в силе по крайней мере для суммы всех товаров или для всего общества в целом. «Все это разрешается, однако, благодаря тому, что в один товар прибавочной стоимости входит на столько больше, сколько недостает в другом, а следовательно, «уклонения от стоимости, заключающиеся в ценах производства товаров, взаимно уничтожаются. Вообще, при капиталистическом производстве всякий общий закон осуществляется лишь как господствующая тенденция, весьма запутанным и приблизительным образом, как некоторая средняя постоянных колебаний, которая никогда не может быть точно установлена».
Этот аргумент в марксистской литературе не нов. Подобным же образом несколько лет тому назад с еще большей убедительностью и, может быть, с еще большею принципиальной ясностью, чем теперь у Маркса, это положение обосновывалось Конрадом Шмидтом. В своей попытке разгадать загадку средней нормы прибыли, также и Шмидт должен был придти к тому же выводу, — правда с другой мотивировкой, чем у Маркса, — что отдельные товары не могут обмениваться между собой в отношении содержащегося в них труда. Также и он должен был поставить вопрос, каким это образом, имея это в виду, может идти речь о действии марксова закона стоимости, и он обосновывает свой положительный ответ как раз этим выдвинутым в настоящее время аргументом.
Все это я считаю совершенно неверным. И я в свое время высказал это в полемике с Конрадом Шмидтом с тем обоснованием, в котором я и теперь в полемике с Марксом не имею повода менять ни одного слова. Поэтому я могу удовлетвориться тем, что я просто повторю его буквально. Я спрашивал Шмидта, что же остается от знаменитого закона стоимости после этой фактической уступки, и дальше продолжал: «Что от него остается немного, лучше всего иллюстрируется усилиями, с которыми автор старается доказать, что, несмотря ни на что, закон стоимости остается в силе. Именно после того, как он согласился, что действительная цена товаров расходится с его стоимостью, он замечает, что это расхождение встречается только у цен отдельных товаров; напротив, оно исчезает, когда рассматривают сумму всех отдельных товаров или годовой национальный продукт. Оплачиваемая совокупная цена всего национального продукта во всяком случае вполне совпадает с действительно кристаллизованной в нем совокупной стоимостью. Я не знаю, удастся ли мне должным образом иллюстрировать значение этого утверждения. По крайней мере, я хочу попытаться сделать кое-какие замечания».
«В чем вообще задача "закона стоимости"? Не в чем ином, как в объяснении наблюдаемых в действительности меновых отношений благ. Мы желаем знать, почему в процессе обмена, например, сюртук стоит столько же, сколько 20 аршин полотна, 10 фунтов чая, столько же, сколько V2 тонны железа, и т.д. Сам Маркс точно так же понимал задачу закона стоимости. Речь может идти, конечно, только о меновом отношении различных отдельных товаров между собой. Но как только товары рассматриваются как одно целое и цены этих товаров суммируются, то по необходимости и преднамеренно отвлекаются от отношений, существующих внутри этой совокупности. Ведь внутри этой совокупности эти относительные различия цен компенсируются в их сумме. На сколько, например, чай ценится выше железа, на столько же железо ценится ниже чая и vice versa. Во всяком случае, это не ответ на наш вопрос: нас интересует меновое отношение благ в народном хозяйстве, а нам указывают на сумму цен, которой они достигают все вместе;
это все равно, как если бы на вопрос, на сколько минут или секунд победитель на скачках затратил меньше времени, чтобы пробежать ристалище, по сравнению с его соперником, нам бы ответили: все соревнователи в целом затратили 25 минут 13 секунд».
«Дело представляется следующим образом. По вопросу о проблеме стоимости марксисты прежде всего отвечают своим законом стоимости, что товары обмениваются в отношении овеществленного в них труда, далее, прямо или путем намеков, они отрекаются от этого ответа по отношению к обмену отдельных товаров, т.е. как раз для той области, по отношению к которой этот вопрос вообще только и имеет смысл, и сохраняют свой ответ во всей его чистоте для всего национального продукта в целом, — следовательно, для области, где этот вопрос, как лишенный смысла, совершенно не может быть даже поставлен. В качестве ответа на вопрос проблемы стоимости «закон стоимости», как это признано, находится в противоречии с фактами, там же, где его нельзя обвинить в несостоятельности, закон этот не может служить ответом на вопрос, требующий решения, в лучшем случае мог бы служить ответом на какой-либо иной вопрос».
Но он не является ответом и на какой-либо другой вопрос, да и вообще не является ответом, а представляет собой простую тавтологию. Как известно любому экономисту, если проникнуть сквозь формы денежного обращения, лишь затемняющие вопрос, товары в конце концов обмениваются на товары. Каждый товар, вступающий в обмен, является товаром, но вместе с тем также и ценой противостоящего ему товара. Сумма товаров, таким образом, тождественна с суммой уплаченных за них цен; или цена совокупного национального продукта представляет собой не что иное, как сам национальный продукт. При этих обстоятельствах, конечно, вполне правильно, что сумма цен, уплаченная за совокупный национальный продукт, вполне совпадает с суммой кристаллизованной в нем стоимости, или труда. Однако эта тавтология не только не представляет собой никакого вклада в истинное познание, но она, в особенности, не может служить и проверкой того мнимого закона, что товары обмениваются в отношении воплощенного в них труда. Ведь таким путем «можно так же хорошо — или, лучше сказать, — так же плохо — доказать правильность всякого любого иного «закона», например «закона», что блага обмениваются в отношении их удельного веса. Хотя, конечно, 1 фунт золота в качестве «отдельного товара обменивается не на 1 фунт железа, но на 40 ООО фунтов, но сумма цен, которая уплачивается за 1 фунт золота и за 40 ООО фунтов железа, взятых вместе, равна не больше и не меньше как 40 000 фунтов железа и 1 фунт золота. Таким образом, совокупный вес суммы цен 40 001 фунт в точности соответствует совокупному весу, овеществленному в товарах, равному также 40 001 фунту; но следует ли отсюда, что вес представляет собой истинный масштаб, который управляет меновым отношением благ?
К этой оценке и теперь, поскольку я направляю ее против самого Маркса, не приходится ничего ни прибавлять, ни убавлять, за исключением разве того, что Маркс, приводя рассматриваемый аргумент, допустил еще одну ошибку, которой не сделал в свое время Шмидт.
Посредством утверждения общего характера, посвященного способу действия закона стоимости, Маркс в вышеприведенной цитате на с. 115 третьего тома пытается добиться признания той идеи, что его закону можно приписать известное реальное значение, хотя бы отдельные случаи ему и не подчинялись. После своего утверждения, что «отклонения от стоимости, заключающиеся в ценах производства товаров, взаимно уничтожаются», он добавляет замечание, что для всего капиталистического производства общий закон «вообще осуществляется лишь как господствующая тенденция, весьма запутанным, и приблизительным образом, как некоторая средняя постоянных колебаний, которая никогда не может быть точно установлена».
Маркс смешивает здесь две весьма различные вещи: среднюю колебаний и среднюю из постоянно и принципиально неодинаковых величин. Он вполне прав в том лишь, что многие общие законы осуществляются только таким образом, что норме, устанавливаемой законом, соответствует средняя, результирующая из постоянных колебаний. Каждый экономист знает такие законы; таков, например, закон, что цены равняются издержкам производства, что, отвлекаясь от особенных условий неравенства, высота заработной платы в различных сферах приложения труда, а также высота прибыли на капитал в различных сферах производства стремятся к одному и тому же уровню. Каждый экономист склонен смотреть на эти законы как на «законы», хотя ни один случай, по всей вероятности, не соответствует им с педантической точностью. И именно поэтому в указании на данный способ действия, проявляющийся только в среднем и в целом, заключается такой в сильной степени подкупающий момент.
Однако случай, по отношению к которому Маркс прибегает к этому подкупающему указанию, совершенно иного рода. При отклонении цен производства от «стоимости» речь идет не о колебаниях, а о необходимых и постоянных расхождениях. Каждый из двух товаров А и В, в которых воплощено одинаковое количество труда, но которые произведены при капиталах различного органического состава, колеблется не вокруг одной и той же средней цены, например, средней цены в 50 флоринов, но каждый из них имеет постоянно иной уровень цены. Товар А, например, произведенный при небольшом постоянном капитале, требующем оплаты процентами, имеет уровень в 40 флоринов, товар же В, который должен оплатить процентами большой постоянный капитал, — уровень в 60 флоринов, причем колебания происходят около этих различных уровней. Если бы мы имели дело с колебаниями около одного и того же уровня, так что, положим, или товар А стоил бы 48 флоринов, а товар В 52 флоринов, или, наоборот, товар А 52 флоринов, а товар В только 48 флоринов, — тогда, конечно, можно было бы сказать, что в среднем оба товара имеют одинаковую цену. Данное положение дела, если бы его можно было наблюдать постоянно, могло явиться, несмотря на колебания, подтверждением «закона», что товары, в которых воплощено одинаковое количество труда, весьма хорошо обмениваются друг с другом.
Если же из двух товаров, в которых воплощено одинаковое количество труда, один постоянно удерживает цену в 40 флоринов, а другой в 60 флоринов, то математик может, конечно, из этих двух неодинаковых величин вывести среднюю в, 50 флоринов. Но такая средняя имеет совершенно иное значение, или, точнее говоря, она для нашего закона не имеет никакого значения. Математическую среднюю можно всегда вывести из самых неодинаковых величин; а если она уже выведена, то противоположные отклонения от этой средней величины «взаимно уничтожаются»: на сколько одна величина превышает среднюю, на столько же вторая величина необходимо должна быть ниже ее. Но очевидно, что такой игрой «средними» и «уничтожающимися отклонениями» так же нельзя превратить этот факт, а именно, что товары с одинаковой затратой труда, но при различном составе капитала, постоянно и необходимо обладают разными ценами, из противоречия выдвинутому закону стоимости в его подтверждение, как едва ли кто будет иметь склонность и оправдание доказывать то положение, что все породы животных, включая сюда и слонов и поденок, живут одинаковое количество лет... Конечно, слоны живут в среднем 100 лет, поденки только один- единственный день. Но из этих величин можно вывести общую среднюю в 50 лет; на сколько слоны живут больше этой средней, на столько же поденки меньше; отклонения от средней величины, таким образом, взаимно уничтожаются, и в целом и в среднем побеждает, следовательно, закон, что все породы животных обладают одинаковой продолжительностью жизни!
Последуем дальше.