Приложение II
Предисловие короля Альфреда к переводу «Обязанностей пастыря» Григория Великого*
Король Эльфред с любовью и по-дружески шлет слова приветствия епископу Верферту, и я повелеваю сообщить тебе следующее.
Я часто размышлял о том, какие мудрые люди — священнослужители и миряне — были некогда среди народа англов, и какие это были счастливые времена. Я думал о том, как короли этого народа подчинялись Богу и его посланцам; как они правили в собственных землях, поддерживая мир и добрые обычаи, и расширяли свои владения; как они славились военными победами и мудростью. Также подумал я о священнослужителях, ревностных в учении, наставлениях и в служении Богу; и о том, что чужеземцы искали мудрости и знаний в нашей земле, так же как нам теперь приходится их искать — если захотим их обрести — в чужих землях.
Ученость настолько пришла в упадок в Англии, что мало осталось людей по эту сторону Хамбера, понимавших на английском мессу, которую они служат852, или хотя бы
"Перевод выполнен по изданию The Cambridge Old English Reader/ Ed. by R. Marsden. Cambridge. 2004. P. 30-36.
способных перевести письмо с латыни на английский; я полагаю, и по ту сторону Хамбера было немногим больше. Так мало их было, что я никого не могу припомнить, кто жил к югу от Темзы в те времена, когда я стал королем. Благодарение Богу, теперь у нас есть хоть сколько-то ученых людей. Потому я повелеваю тебе делать то, чего, я надеюсь, ты и сам хочешь: как можно чаще находить время среди своих мирских обязанностей, чтобы, где только возможно, использовать во благо мудрость, которую тебе даровал Господь. Вспомни, какие кары постигли нас в этой жизни за то, что мы сами не возрастали в мудрости и с другими ею не делились. Нам нравится называться христианами, но мы мало любим христианские заповеди.
Когда я размышлял обо всем этом, вспомнилось мне, как я видел — пока не было все разорено и сожжено — по всей Англии церкви, где хранилось множество драгоценностей и книг и жило много слуг Божьих. Но немного было им пользы от этих книг, поскольку они ничего не могли в них понять, из-за того что книги были написаны на чужом языке. Они говорили так: «Предшественники наши и отцы, основавшие монастыри, возлюбили мудрость и благодаря этому обрели сокровища, которые и нам оставили. Мы еще можем видеть следы, но мы не можем идти по ним. Теперь мы утратили и сокровища, и мудрость, поскольку не пожелали направить свои души по этому пути».
Вспомнив это, я удивился, почему мудрые люди, которые жили в Англии и прочитали все эти книги, не захотели перевести часть из них на свой родной язык. Но потом я ответил себе: они не думали, что когда-либо люди станут такими невежественными и настолько утратят знание; они не сделали этого по своему выбору, сочтя, что тем больше будет мудрости в этой стране, чем больше языков мы будем знать.
Но потом я вспомнил, что Закон был сначала записан на языке иудеев, но когда греки его прочли, они перевели его полностью на свой язык, и также все другие книги. И латиняне, прочитав, призвали на помощь мудрых переводчиков и перевели его на свой язык. Также все прочие христианские народы некоторую часть его перевели на свои языки. Поэтому мне подумалось, что будет хорошо — если и вам так кажется — если мы переведем некоторые самые необходимые книги на тот язык, который мы все понимаем. И мы готовы, с Божией помощью, сделать так — если будем жить в мире — чтобы все юноши, какие есть в Англии среди свободных людей, которые имеют возможность заняться этим, были отданы в учение — на то время, пока на них нельзя возложить иных дел или пока они не научатся хорошо читать на английском. После этого пусть учат латынь те, кто захочет, или те, кто намерен занять более высокий пост.
Подумав о том, что знание латыни пришло в упадок в Англии, но многие могут читать на английском, я начал, среди разнообразных забот правителя королевства, переводить на английский язык книгу, которая называется на латыни «Pastoralis», а на английском «Книга пастыря» — иногда по словам, а иногда по смыслу, точно так, как я читал ее с помощью Плегмунда, моего архиепископа, и Ассера, моего епископа, и Гримбальда, моего священника, и Иоанна, моего священника. После того как я ее прочел, я перевел ее на английский язык — так, как я ее понял и насколько ясно сумел ее пересказать. Теперь я желаю послать копию книги на каждую епископскую кафедру в моем королевстве, в каждой есть «эстел»853 в пятьдесят манкусов. И я повелеваю во имя Бога, чтобы никто эту «эстел» из книги не вынимал и не выносил книгу из собора — неизвестно, сколь долго будут здесь такие ученые епископы, какие теперь, благодарение Богу, есть. Поэтому я хочу, чтобы книга всегда была на месте — если только епископ не захочет взять ее с собой, или кто-нибудь не пожелает ее одолжить, либо переписать.
Вот договор, который король Эльфред и король Гутрум, и все уитэны народа англов, и все, кто есть в Восточной Англии, заключили и скрепили клятвами для себя и своих подданных, рожденных и нерожденных, которые рассчитывают на Божие милосердие или наше.
Во-первых, о нашей границе: вверх по Темзе, далее вверх по Ли и вдоль Ли до ее истока, оттуда напрямую до Бедфорда, далее вверх по Узу до Уотлинг-Стрит.
Затем: если человек будет убит, все мы считаем, что следует платить одинаково — по 8 полумарок очищенного золота — за всех англов и данов, кроме кэрлов, которые живут на арендованной земле, и их [данов] свободных людей: за них также следует платить одинаково — по 200 шиллингов.
И если королевского тэна обвинят в убийстве, а он решится отвергнуть это обвинение, пусть делает это с 12 королевскими тэнами. Если будет обвинен человек менее могущественный, чем королевский тэн, пусть отвергает обвинение с 11 равными себе и одним королевским тэном — и так же в любом деле, где речь идет больше чем о 4 манкусах. А если не решится — пусть платит гельд в три стоимости854.
И также каждый человек должен знать своего поручителя за людей, за коней и за скот855.
"«Договор Альфреда и Гутрума» дошел до нас в составе кодекса Cambridge, Corpus Christi College MS 383, содержащего англосаксонские правовые тексты, созданного, предположительно, в соборе св. Павла в Лондоне в конце XI — начале XII в. Кодекс содержит две версии договора — более краткую и более длинную. Оба варианта опубликованы в: Die Gesetze der Angelsachen / Hrsg. F. Liebermann. Halle, 1898. Bd. 1. S. 126-128. Ниже дан перевод более длинной версии. Перевод на английский язык и более детальную информацию можно найти в: English Historical Documents. Vol. 1. 500-1042 / Ed. by D. Whitelock. L. (1953) 1979; Alfred the Great. Asser's Life of King Alfred and other contemporary sources / Transl. with introduction and notes by S.Keynes, M.Lapidge. London. 1983.
И все мы провозгласили в тот день, когда были принесены клятвы, что ни раб, ни свободный не может ходить к тому войску856 без дозволения; и, тем более, никто из них — к нам. Если же все-таки случится, что по необходимости кто-то из них захочет торговать с нашими людьми скотом или добром, или кто-то из наших — с ними, это позволяется при условии, что будут даны заложники, чтобы гарантировать мир и в доказательство добрых намерений.
Договор Этельреда Нерешительного и Олава, сына Трюггви
Вот мирный договор и соглашение, которые король Этель- ред и его уитэны заключили с тем войском, которое прибыло с Анлафом, Юстином и Гутмундом, сыном Стейтана.
Во-первых, устанавливается прочный мир между королем Этельредом и его народом и всем войском857, которому король заплатил деньги, согласно договору, который заключили архиепископ Сигерик858, элдормен Этельве- ард859 и элдормен Эльфрик860, получив разрешение короля на то, чтобы купить мир областям, которыми они под рукой короля владеют.
И если какой-либо флот станет разорять Англию, да получим мы от них всяческую помощь; а мы должны обеспечивать их припасами все время, пока они с нами.
И всякая область, которая заключает мирный договор с теми, кто разоряет Англию, да будет исключена из договора нами и всем войском.
И всякое торговое судно, входящее в устье, да имеет мир861, даже если оно не имело мира, если оно неуправляемо.
И даже если оно управляемо и приплывет к какому-либо городу, имеющему мир, и люди убегут в этот город, тогда да имеют они мир для себя и всего, что они с собой принесли.
И все наши люди, имеющие мир, да имеют его на суше, и на воде, в устье и снаружи.
Если кто-нибудь из людей короля Этельреда, имеющих мир, придет в землю, не имеющую мира, и то войско туда придет, да имеют мир его корабль и все его добро.
И если он покинет корабль, или построит хижину, или раскинет шатер, да имеет мир он и все его добро.
Если он свое добро принесет в дом, вместе с добром людей, не имеющих мира, то теряет свое добро, но сам имеет мир и жизнь, если назовет себя.
И если человек, имеющий мир, бежит или сражается и не хочет назвать себя — и его убьют, да остается он без виры.
Если у человека отнимут его добро, и он узнает корабль, который это сделал, то капитан должен отдать добро или прийти с четырьмя людьми и показать так, как прежде было установлено, что он его честно получил.
Если англичанин убьет датчанина, свободный свободного, за него выплачивается 25 фунтов, либо выдается тот, кто это сделал; и столько же платит датчанин за англичанина, если он его убьет.
И если англичанин убьет раба, принадлежащего датчанину, за него выплачивается фунт, и столько же платит датчанин англичанину за его раба, если он его убьет.
Если восемь человек будут убиты, внутри бурга или снаружи, то это есть нарушение мира. Если меньше, чем восемь человек, — выплачивается полностью вира.
Если мир был нарушен в городе, пусть горожане сами пойдут и доставят убийц, живыми или мертвыми, их ближайшим родичам862, голову за голову. Если они не захотят, пусть пойдет элдормен, а если он не захочет, да не имеют все подвластные ему земли мира.
Все убийства, и все грабежи, и все то зло, которые были совершены до заключения договора, всеми забываются, да не будет никто за это мстить или просить возмещения.
И ни мы, ни они не должны укрывать чужих рабов, чужих воров и чужих преступников.
И если скажут о местном жителе, что он украл скот или убил человека, то скажет ли викинг или местный житель, да не сможет он никакого оправдания произносить.
И если их люди убьют восемь наших, да будут они исключены из договора с нами и не смогут никакого возмещения дать.
Двадцать две тысячи фунтов золота и серебра заплатят англичане войску по этому договору.
Проповедь Волка к англам* (фрагмент)
Истинно говорю вам, раскаяние необходимо, ибо слишком долго в этой земле повсюду умалялись права Божии, искажались законы, и святыни никто не сберегал, и дом Божий оголяли и обирали дочиста. Вдов неправдою вели под венец, многих разоряли и обижали; бедняков обманывали и притесняли, и продавали безвинных чужестранца^ в далекие земли; и младенцев отдавали в рабство по жестокому беззаконию за мелкое воровство — все было среди этого народа; и права у свободных людей отнимали, и права рабов ограничивали, и милостыню не раздавали, — коротко говоря, заповеди Божии и учение были забыты в этой стране. И вот теперь мы постоянно терпим позор из-за Бо- жиего гнева — да поймет меня тот, кому дано. Эти беды
"Перевод выполнен по изданию Wulfstan. Sermo Lupi ad Anglos. / Ed. by D. Whitelock. L. 1952. P. 50-58.
постигнут всех, — хотя сейчас так не кажется, — если Бог нас не защитит.
Итак, ясно и понятно нам всем, что раньше мы более портили, нежели исправляли, за что этот народ и поражаем. Не ладится теперь ничто и нигде, но везде и всюду, часто и постоянно, война и голод, пожары и кровь, грабеж и гибель, чума и мор, падеж скота, болезни, клевета и зависть.
Разбой разбойников нас терзает, подати давят, поля пусты из-за непогоды, ибо долгие годы слишком много было бесчестья в этой стране. Верность забыта между людьми — не щадит родич родича, словно чужой, отец — сына, сын — отца, брат — брата. Никто из нас не живет как должно, ни клирики — по канонам, ни миряне — по закону. Но часто мы почитаем законом свои желания, не соблюдаем ни заповедей Божьих, ни человеческих законов так, как должно. Никто не поступает с другим честно, как должно по долгу, но едва ли ни всякий обманывает и вредит словом и делом; и поистине, едва ли ни всякий бьет в спину, и еще худшее делает, если может. Итак, в этой стране много предательства совершается по отношению к Богу и к миру, и многие в этой стране изменяют, как придется, своему господину. Наихудшая из всех измен, какие есть в мире, когда человек губит душу своего господина, и большое преступление, когда человек своего господина лишает жизни или при жизни изгоняет из его земель. Все делалось в этой стране: Эадвеарда предали и убили, и потом сожгли, и Этельреда изгнали из его земель. Люди губят крестных своих, и крестников в этом народе; и многие святые обители разрушены из-за того, что там укрывали людей, каких не должно укрывать, если иметь почтение к Божьему миру. И поныне многих христиан продают в чужие края, и все это Богу ненавистно — да увидит тот, кто захочет. Стыдно сказать, что творится повсюду, и страшно видеть, что делают те, кого постигли эти несчастья. Вот они собирают деньги, и покупают вместе женщину, и с ней по очереди прелюбодействуют, один за другим, один после другого, подобно псам, которые прелюбодеяния не ведают, а потом продают чужеземцам Божье создание и свою собственность, которую задорого купили. И ведомо нам, что отец продает чужеземцам свое дитя, и дитя — мать, и брат — брата; все это страшные преступления, — да поймет меня тот, кто захочет.
И еще больше и по-всякому поражаем этот народ: сколько дается ложных клятв и произносится лжи, и обеты нарушаются часто и постоянно; ясно, что гнев Божий обрушился на нас, — да поймет меня тот, кому дано.
И вот, может ли большее бесчестье постичь людей из- за Божьего гнева, нежели нам выпадает постоянно за наши деяния? Если раб убегает от господина и из христианина становится викингом, а после этого случается распря между тэном и этим рабом, и раб убивает тэна, то все его родичи остаются без виры; а если тэн убивает раба, которым он прежде владел, он платит виру как за тэна. Постыдные сговоры и позорные поборы ложатся на нас из-за Божьего гнева, — да поймет меня тот, кому дано, — и много несчастий случается в этом народе часто и постоянно. Не ладится теперь ничто и нигде, но есть войско и злоба везде и всюду, часто и постоянно, и англы давно не знают побед и утратили мужество из-за Божьего гнева, и корабельщики так сильны с Божьего соизволения, что часто в битве один прогоняет десятерых, иногда меньше, иногда больше, — все из-за наших грехов.