3.4.3. Эмпирицистская методология

3.4.3.1. Британская линия: бэкон — Гоббс — локк — беркли — юм

Одна из характернейших особенностей философии Нового вре­мени — ее эпистемологическая (греч. Epistema — знание) направ­ленность, т.е. Преимущественная ориентация на теорию познания.

12_

На протяжении столетий неуклонно укоренялось воззрение, со­гласно которому определенность явлений становится понятной посредством знаний о них. Иначе говоря, пробивал себе дорогу принцип научно-теоретической относительности: научное пони­мание невозможно без теории.

Эпистемология развивалась в двух основных направлениях, ос­нователями которых были соответственно Фр. Бэкон и Р. Декарт: эмпирицистском и рационалистском. В плане развития эмпири-цистской линии особенно преуспели британские авторы, заложив­шие весьма устойчивые философские традиции, которые харак­терны для современных философов и экономистов Англии и США.

Чаще всего британские эпистемологи культивировали следу­ющие три подхода: исходным пунктом познания считались ощу­щения; мысли интерпретировались как результат рефлексивной обработки ощущений; слова и предложения понимались номина­листически, в явном соответствии с философией У. Оккама. Наи­больший вклад в развитие нововременного британского эмпири-цизма внесли Фр. Бэкон, Т. Гоббс, Дж. Локк, Дж. Беркли и Д. Юм.

Фрэнсис Бэкон известен как автор «Нового органона наук» (1620). Название произведения свидетельствует о его антиаристо­телевской направленности. Ученики и последователи Аристотеля называли органоном совокупность его логических произведений. По Бэкону, для наук о природе требуется новая философия, новый свод правил, органон. Эта идея вполне разумна. Вопрос в том, на­сколько успешно Бэкону удалось ее реализовать.

Как и Аристотель, Бэкон рассуждал о формах, а это означает, что в понятийном отношении он не сумел превзойти своего антич­ного визави. Более успешным был проект Бэкона по развенчива­нию различного рода идолов, призрачных, а не научных предвос­хищений свойств природы. Он полагал, что избежать идолов мож­но за счет следующих операций. Во-первых, следует исходить из экспериментальных данных. Во-вторых, надо восходить по цепоч­ке: факты —→ чувства —→ мысли. В-третьих, следует руководство­ваться индуктивным методом. Индукция (лат. Inductio — выведе­ние) — форма логического вывода, целью которого является по­стижение посредством восхождения от единичного к единичному же некоторого правила, закона.

Приходится отметить, что реализация Бэконом своего ориги­нального проекта была весьма далека от удачной. Во-первых, бла-

725

Roe пожелание исходить исключительно из данных опыта невоз­можно, ибо даже их фиксация предполагает наличие теории. Во-вторых, невозможно перейти от чувств к мыслям (понятиям). Опять же ясно почему: чувства не существуют отдельно от мыслей. В-третьих, сколько бы фактов ни охватывалось индукцией, она никак не позволяет совершить скачок к теоретическому закону, имеющему дело со всеми фактами, а не только с теми из них, ко­торые были охвачены шагами индукции.

Эмпирицистскую эстафету от Бэкона приняли Т. Гоббс и Дж. Локк. В отличие от своего предшественника оба отказались от понимания концептов как аристотелевских форм, которым они противопоставили абстракции. Что именно представляют собой абстракции, постарался объяснить Локк, бесспорно ключевая фи­гура эмпирицистской методологии. По Локку, познание выступа­ет как процесс наполнения и обогащения сознания, первоначаль­но представляющего собой как бы пустую комнату (empty cabinet) или чистую доску (tabula rasa), идеями. Локковские идеи — это, по сути, чувственные впечатления. Всегда надо помнить, что с идеями Платона они не имеют ничего общего.

Согласно Локку, чувственные впечатления преобразуются в по­нятия, поскольку отвлекаются, абстрагируются от тех качеств, ко­торые не характерны для всех индивидов данного рода или вида. Ум удерживает чувственные впечатления лишь тех качеств, кото­рые сходны у всех индивидов [99, с. 468]. Существуют только от­дельные вещи, но они обладают не общими, а сходными качествами [Там же, с. 467—468]. Следовательно, у вещей нет сущностей, по­добных тем, наличие которых постулировали Аристотель и Фома Аквинский. Таким образом, Локка нельзя причислить к реалистам. При желании его можно причислить к материалистам постольку, поскольку он принимает, что вещи существуют независимо от со­знания людей. В концептуальном же отношении он в качестве при­верженца теории абстракций занимает нечто вроде среднего поло­жения между реалистами и номиналистами. Такая же позиция характерна и для Гоббса, заявлявшего, что «в мире нет ничего об­щего, кроме имен» [44, с. 67].

Теория абстракций неудовлетворительна, опровержение ее дал спустя 200 лет после Локка феноменолог Э. Гуссерль. Почему же она столь живуча, ведь даже многие современные исследователи являются ее сторонниками? Дело в том, что в теории абстракций содержится момент истины: понятия действительно представляют чувства в их одинаковости. Но эта одинаковость достигается не в

126

Процессе абстрагирования, а в результате концептуального пости­жения, не отказывающегося от учета всех, в том числе и самых нетривиальных, черт чувств и мыслей.

После Локка были Беркли и Юм. Джордж Беркли прославился, как уже отмечалось, своим тезисом esse estprincipi: существовать — значит быть воспринимаемым [22, с. 172]. В этом тезисе явно ска­зывается недостаток концептуальности. Для современного эконо­миста существует то, о чем толкует наиболее эффективная эконо­мическая теория. Принципы оптимизации, входящие в состав экономической науки, не воспринимаются, но тем не менее они существуют.

Дэвид Юм, а для экономической теории он представляет зна­чительно больший интерес, чем Беркли, не без энтузиазма продол­жил реализацию проекта эмпирицизма: в науке нет ничего, кроме чувственных впечатлений. Он хотел добиться успеха за счет после­довательного анализа синтеза чувственных впечатлений. Юм явно желал придать новые импульсы методу индукции, ступени которой при желании можно считать за своеобразный синтез. Юму не уда­лось избежать существенных трудностей, особенно при попытке осмыслить феномен причинно-следственной связи.

Согласно Юму, когда говорят о причинно-следственной связи, то практически имеют дело с некоторой привычкой и верой. Мно­гократно наблюдая, что В наступает после А, люди привыкают к этому наблюдению и у них исподволь, незаметно для них возни­кает вера в причинно-следственную связь, реальность которой в принципе недоказуема. Если В следует за А, то это не означает, что именно А вызвало к жизни В. «Все наши суждения относительно причин и действий основаны исключительно на привычке и вера является скорее чувствующей, чем мыслящей частью нашей при­роды» [215, с. 269]. Проект эмпирицизма привел Юма, по сути, к тупику. Сердцевина тогдашней науки — причинно-следственная связь была признана верой и привычкой, а не научно достоверным феноменом.

Установка Локка на эмпирицистскую методологию позволила ему весьма продуктивно включиться в разработку проблем эконо­мической науки. Желание объяснить все эмпирически очевидны­ми фактами привело его к трудовой теории собственности, в рам­ках которой собственность понималась как естественное право человека. В полном соответствии со своим пониманием особой значимости в жизни людей чувственности Локк считал, что «естественная стоимость (natural worth) какой-либо вещи состоит

12_

В ее способности удовлетворить потребности или служить удобс­твам человеческой жизни» [Цит. По: 108, с. 44]. Защищая право собственности, Локк не смог объяснить огромные масштабы эко­номического неравенства людей буржуазного общества. Как и сле­довало ожидать, эмпирицистская методология не уберегла Локка от апоретического мышления.

Теоретический статус экономической науки не способны были обосновать ни Локк, ни другой философский авторитет для эко­номистов — Юм. Оба не владели прагматическим методом.

Исторически известно, что в конечном счете британский эмпи-рицизм в существенной степени способствовал становлению эко­номической науки. Как это случилось? Почему его слабые стороны не стали преградой на пути прогресса экономической теории? На наш взгляд, при ответе на этот вопрос следует учитывать следу­ющий ряд обстоятельств.

Эмпирицизм британских авторов не мог не привести их к ути­литаризму с его принципом наибольшего счастья для наибольшего числа людей, где счастье понимается как чувственный феномен, близкий к наслаждению. Как известно, в пропаганде утилитариз­ма больше всех преуспел И. Бентам, настаивавший, кстати, на под­счете величины счастья. На манер ньютоновской механики он приписывал наслаждению и отвращению силы соответственно при­тяжения (привлекательности) и отталкивания (непривлекатель­ности). По Бентаму, наслаждения следовало бы соизмерять друг с другом по их интенсивности, длительности, степени достовернос­ти, времени наступления. Критиками тотчас было замечено, что калькуляция Бентама пригодна для подсчета наслаждений (счас­тья) не только людей, но и... Свиней. Не Бентаму, а лишь Миллю удалось придать утилитаризму известный научно-презентабельный вид [117].

Часто утверждается, что английские утилитаристы являются наследниками гедонизма Эпикура. Это мнение не учитывает, что британский утилитаризм вырос на почве эмпирицистской методо­логии, в том числе теории абстракций, каковой у Эпикура не было.

Сам по себе утилитаризм вряд ли мог обеспечить успех эконо­мической теории. Показательно возмущение К. Маркса, называв­шего Бентама «гением буржуазной глупости» [108, с. 624]. Ориен­тированный на рационализм Гегеля, Маркс не мог допустить, что решающие экономические новации придут со стороны утилита­ризма. И тем не менее это случилось... Благодаря математическому

728

Анализу, столь блестяще испытанному в деле моделирования эко­номических явлений У. Джевонсом и другими маржиналистами. Именно математическое моделирование позволило эмпирицистам успешно оперировать экономическими концепциями. Итак, под­ведем итоги.

•     Для эмпирицистской методологии характерна теория абстрак­
ций.

•     Опора на чувственность придает эмпирицистской методоло­
гии черты экзистенциальной (жизненной) обостренности.

•     В моральной области эмпирицизм приводит к утилитаризму.

•     Утилитаризм органично смыкается с экономической теорией
лишь в случае его дополнения математическим моделирова­
нием экономических явлений.