3.5.3. Можно ли примирить карнапа с Поппером?

Сравнение неопозитивизма и постпозитивизма приводится в

Табл. 3.1.

Таблица _.1

Неопозитивизм и постпозитивизм

753

Окончание табл. _.1

Приведенные выше два десятка положений показывают, что между методологией нео- и постпозитивизма есть много точек со­прикосновения. Постпозитивизм стоит на плечах неопозитивизма. Выдающееся достижение Поппера заключается в том, что он пер­вым осознал подлинное значение двух основополагающих мето­дологических принципов — принципа теоретической относитель­ности и принципа роста научного знания. В составе неопозитивиз­ма им нет разумной альтернативы, а потому аргументы Поппера были весомее, чем рассуждения его оппонентов. Соотношение нео- и постпозитивизма не таково, что непредвзятому исследова­телю необходимо осуществлять между ними мучительный выбор. Его можно осуществить, и тогда во многих отношениях предпоч­тительнее постпозитивизм. Но более эффективная методологичес­кая позиция состоит в выстраивании существенного фрагмента философско-методологического строя философии науки в форме единства двух вариантов философии науки: постпозитивизм →> не­опозитивизм. Именно оно позволяет учесть одновременно досто­инства обеих методологических программ.

Разумеется, не следует считать, что в строе постпозитивизм —→ неопозитивизм все приведено в состояние уравновешенности, ис­ключающей точки роста. Одна из них связана, на наш взгляд, с определением статуса метода вероятностной индукции. Поппер

754

Этот метод решительно отрицал. При этом он основной мишенью своих атак избирал Дж.М. Кейнса [147, с. 216—219]. Это имя в рам­ках данной книги, разумеется, привлекает особое внимание, ведь речь идет о выдающемся экономисте.

Суть аргументации Поппера состояла в том, что предложения наблюдения теоретически нагружены, а потому от них не к чему восходить. Но, возможно, это утверждение содержит определенный изъян. Восходить есть куда, а именно от теории T1 к теории T2. До­пустим, в распоряжении исследователя имеется совокупность пред­ложений наблюдения e 1,e2,…, en, которые изначально понимаются в рамках теории T1, т.е. Являются 12ne11, e22,…,e nn. Возникает вопрос: можно ли от последних перейти к новой теории T2, отличной от T1? Практика научных изысканий показывает, что исследователь вы­двигает ряд гипотетических теорий, допустим T2, Ту Т4, каждую из них сверяя с ех\ е2,..., n1.В итоге у него получается ряд все более истинностных в вероятностном отношении теорий:

Успешной считается лишь та гипотетическая теория, которая позволяет непротиворечивым образом проинтерпретировать смысл всех предложений наблюдения. На наш взгляд, рано ставить крест на методе вероятностной индукции.

Что касается Кейнса, то он, судя по его трактату о вероятности, испытывал тягу к неопозитивизму. Размышляя над методологией Кейнса, мы обратили внимание на следующее обстоятельство. Он, как известно, непременно ставил в центр своего анализа «предпо­ложения о будущем» [73, с. 225]. Но как мы делаем предположение о будущем? Очевидно, руководствуясь тем или иным теоретическим законом L. Но вот что удивительно. Обеспокоенность будущим, как правило, столь велика, что вольно или невольно сам этот закон под­вергается экспертизе: никто не желает слепо подчиняться его дик­тату. Иначе говоря, предвосхищающий будущее предпочитает раз­ные сценарии не только в рамках уже известных законов, но и при новых законах. Возможный мир включает не только события, но и спектр законов hi. Какой из них более вероятен — вот в чем во­прос. Сама постановка этого вопроса вынуждает возвратиться к ме­тоду вероятностной индукции и его изобретателю Дж.М. Кейнсу.

Итак, можно и следует ли примирять Карнапа и Поппера? Их не надо мирить, их следует понять лучше, чем они сами себя по­нимали. Имея это в виду, приходится обращаться к методологи­ческому строю философии.

755